И свидания определенно тоже были вне игры. Даже если не учитывать все эти месяцы, когда она собирала себя по кусочкам, после расставания с Ником, сама мысль пойти куда-то с кем-то другим (секс вообще никак не рассматривался) заставляла ее содрогнуться от отвращения. Раны, которые он ей нанес, все еще были открытыми и не зажившими, и не было никакого шанса, что она добровольно готова шагнуть в какие-то отношения, чтобы потом снова пострадать. Ник что-то очень глубоко разбил у нее внутри, заставил ее уйти в себя, не доверять и не открываться никому.
И, конечно, она отчетливо понимала, что любой другой мужчина всегда будет выглядеть намного бледнее по сравнению с Ником. Как она могла быть счастливой и довольствоваться кем-то другим, если Ник был совсем не таким? У него было все, что могла хотеть женщина видеть в мужчине — гипнотизирующий взгляд, невероятное сексуальное тело, богатство, власть, интеллект, успех, изысканность, часто саркастическое чувство юмора. И она знала, что никто не сможет переплюнуть его потрясающую сексуальность в постели. Он был богом, несравненным, единственным в своем роде. Он сначала избаловал ее, а потом полностью разрушил для других мужчин, поэтому ей суждено провести остаток своей жизни с осознанием того, что у нее и близко не будет такого же.
Было странно то, что все кругом предполагали, что она пошла дальше, оставив позади себя одиннадцать месяцев и пять дней, проведенные с Ником. Ее семья, Лорен, Барбара — они все думали, раз она работала по столько часов, пробегала так много миль, должна была просто вымотанная падать и засыпать каждую ночь, чувствуя себя слишком усталой, чтобы даже думать о чем-то. Но никто не предполагал, что ночи были для нее самым худшим временем, воспоминания затопляли ее ум, угрожая погрузить ее в полный омут. И поскольку она поклялась больше никогда не плакать из-за мужчины, она тянулась к бутылке водки или текилы, пока на переставала все чувствовать и проваливалась в сон.
Но были ночи, когда алкоголь не помогал заглушить боль, сколько бы она не выпила, и тогда она вынуждена была совершить немыслимое — дать волю своим чувствам.
Прошло тринадцать месяцев
Анжела мимолетно удивилась сколько людей пришло сегодня в часовню на кладбище, которая была почти забита в основном коллегами с работы и клиентами. У Барбары не было семьи, пришел племянник, с которым она встречалась крайне редко, и два дальних двоюродных брата. И Анжела с грустью вдруг подумала, что она скорее всего была намного ближе к своему боссу, чем почти каждый из присутствующий здесь сегодня.
Для всех внезапная смерть Барбары от сердечного приступа по идеи не должна была вызвать такой шок, учитывая ее нежелание подчиняться рекомендациям врача. Вплоть до самой смерти она продолжала курить по несколько пачек в день, есть жирную, калорийную пищу и редко принимала лекарства. Она рухнула на свой стол сразу после ланча, и уже была мертва, когда приехали парамедики. И Анжела была благодарна за то, что в совершенстве освоила способность отключать эмоции, именно это ей помогло пережить такую трагедию, когда ее босс и ее подруга умерла прямо у нее на глазах.
Прошло меньше недели после похорон, когда Анжелу вызвал к себе в кабинет ее менеджер, она ждала разговора с ним и морально подготовилась. За тринадцать месяцев, которые она была партнером Барбары, отлично обучившей ее всему, Анжела была готова побороться за свои права, а именно за пятьдесят процентов клиентов Барбары.
— Тебе несказанно повезло, Анджела, в таком молодом возрасте, — начал Пол МакРейнольдс, закрыв дверь своего кабинета.
Анжела нахмурилась, отчего на лбу показались морщины, глядя на своего менеджера.
— В смысле? Ты считаешь везением, когда твой босс у тебя на глазах замертво падает на стол?
Пол по крайней мере смутился.
— Я сожалею через что тебе пришлось пройти в тот день. Я даже не могу себе представить, как ты расстроена. Тем не менее, ты сохраняла трезвую голову и не впала в панику.
Она пожала плечами.
— Иногда начинаешь действовать на автопилоте в таких ситуациях, совершаешь действия, которые нужно. Но мое хладнокровие никак не помогло бедной Барбаре, ведь так?
— Нет. Послушай, Анджела, я не хотел показаться бесчувственным. Я понимаю, что ты была одной из немногих людей в этом мире, кто ей, на самом деле, нравился. Но нельзя отрицать того факта, что ты только выиграла от ее смерти.