В этот момент ее iPod вдруг увеличил громкость, как будто стараясь заглушить ее воспоминания, которые всегда отвлекали. Но песня, которая заиграла потом совершенно не помогла, а наоборот только усугубила, отчего Анжела тихо выругалась, запоздало вспомнив, что она хотела удалить эту песню из своего списка воспроизведения еще несколько месяцев назад. И все же, когда ее палец завис над кнопкой, чтобы прокрутить вперед, она продолжала слушать душераздирающий текст O.A.R.’s Shattered. Она слушала эту песню так много раз после расставания с Ником, что в шутку начала думать о ней, словно пела ее сама, это точно была ее песня.
Когда она слушала ее сейчас (впервые за несколько месяцев) Анжела задумалась, сможет ли она когда-нибудь почувствовать себя исцеленной. И когда исполнитель спросил — сколько раз он может разбиться, пока не разобьется окончательно, она всем своим сердцем знала, о чем он спрашивал и что чувствовал.
Но как только она почувствовала что-то мокрое в уголке глаза, она тут же безжалостно переключила на следующий трек iPod, довольно выдохнув, узнав пульсирующий ритм исполнителя Папа Роуч. В этой песне не было ничего грустного или сентиментального, в очередной раз она встряхнула головой, выбросив угнетающие мысли и просто побежала вперед.
Она прошла десятимильный отрезок, остановившись на своей поворотной точке, чтобы сделать длинный глоток воды из карманной бутылки, немного передохнув, как обычно она делала. Она научилась делать такие маленькие перерывы за свои большие забеги, особенно с тех пор как она увлеклась длительными марафонами в прошлом году. Она легко проходила марафонскую дистанцию, и за шесть месяцев участвовала в трех, выискивая более длинные марафоны — пятьдесят километров, пятьдесят миль. В предстоящем году у нее были планы поучаствовать в гонке на несколько сотен километров, и следующий шаг был пройти эти марафоны.
Она была в четырех милях от своего дома, когда вдруг рядом с ней появился бегун. Как обычно она проигнорировала мужчину слева от себя, сосредоточившись на музыке и беге. Но парень, которого она видела краем глаза, очевидно, совершенно не собирался воспринимать ее намек, продолжая бежать рядом, не отставая. Первое на что она обратила внимание — он был необычайно высоким, обычно она не часто видела таких высоких мужчин, как она, как правило, постоянно возвышаясь сама над всеми. Второе, на что она тоже обратила внимание, казалось он легко двигался в ее темпе, хотя она немного замедлилась за последние несколько миль из-за увеличивающейся усталости. И третье, она заметила, кинув еще один косой взгляд на него, была его немного тупая ухмылка, которой он одарил ее, и она ей показалась смутно знакомой.
Она поставила свой IPod на паузу и недоуменно посмотрела на незваного соседа.
— Я тебя откуда-то знаю?
Он смахнул прядь лохматых, темных волос с глаз и еще шире улыбнулся, с энтузиазмом кивнув.
— Не думаю, что ты вспомнишь меня, Анжела, мы вместе учились в старших классах. Я Дуэйн Конрой. Столько времени прошло, не так ли?
Глаза Анжелы расширились от удивления.
— Дуэйн?! Ах, да,… определенно слишком много воды утекло.
Глядя на Конрой Дуэйна она вспомнила школу (тот парень, которого Лорен едко прозвала Очкарик Дуэйн)… он и был… ну, настоящим очкариком. Тогда он был удивительно высоким, по крайней мере, на пол фута выше, чем она, таким же тощим, как рельса, невероятно неуклюжим и, самым тупым парнем, которого она когда-либо встречала. В старших классах джинсы были всегда слишком короткими на нем, стекла очков слишком толстыми, брекеты слишком блестящими. Он тусовался с другими ботаниками и придурками, как и он сам, и Анжела не могла вспомнить разговаривала ли она с ним, когда училась в школе.
Но годы после школы благотворно сказались на Дуэйне, как заметил ее быстрый оценивающий взгляд. Очки пропали и его светло-голубые глаза сверкали, глядя на нее с улыбкой. Брекетов тоже не было, зубы были прямые, белые. Он был таким же невероятно высоким, конечно, но не таким тощим. Никто бы никогда не назвал его скульптурным или мускулистым, но он был, безусловно, поджарым и одежда для тренировок смотрелась на нем очень хорошо. Может он не соответствовал определению крутой парень, но он точно не был теперь очкариком и ботаником.