Я фыркнула.
— Ваше высочество, извините за тавтологию, — Вадим склонился в шутливом поклоне.
— Ты прощен, смертный! Мне переодеваться?
— Дуй! Полчаса тебе.
Когда я спустя тридцать минут вырвалась от Веры, нашего реквизитора и гримера в одном лице, декорации, естественно, еще не поставили. У нас по сюжету горящий дом, из которого герой выносит на руках героиню. Играть на камеру собственную смерть не особо приятно, если честно, но что делать? Тем более, что был единственный сценарий, который устроил всех.
Видок у меня был соответствующий предстоящей сцене. Белая (Лекса, так лучше кóпоть видно!), местами порванная футболка, синие перепачканные джинсы и любимые кеды. Лицо тоже слегка попачкали сажей, слава богам, до волос не добрались, решив их просто распустить. А что? Волосами я горжусь — я долго их отращивала заново, после того, как на нервной почве они стали выпадать как бешенные.
Я поежилась. Середина мая, а ветер холодный, у кого бы куртку свиснуть? В поле зрения попал Лешка, курящий недалеко от вагончика. Его я и окликнула.
— Лёш, дай куртку, а?
— Замерзла? — Леха стаскивает с плеч косуху, — Держи.
Я не удержалась и чмокнула его в плохо выбритую щеку.
— Лёшка, ты человек!
— Ну тебя… — байкер смутился.
— Сидите? — спросила подошедшая Надька — единственная моя подруга, язва, и автор наших текстов, — А чего вы одни сидите?
— А че еще делать? — спросил Леха, — Декораций нет, тренироваться ее носить Шурка не дает. Скучно.
— Хочешь потренироваться — носи на руках меня, мне этого в жизни очень не хватает, — заявила Надежда, присаживаясь рядом со мной, — Сань, а можно я у тебя сегодня переночую?
— Ты опять с родителями поругалась? — спросила я.
— Угу. Достали, сил нет.
— Оставайся. Хочешь — совсем переезжай, я теперь одиноко одинокий одиночка, — я затушила сигарету.
— Твоя мама совсем съехала? — поднял бровь Леха, — Скоренько.
— Не совсем еще. Ее мучает совесть и она разрывается на два дома, а я стараюсь донести до нее, что это нормально, что спустя столько лет после папиной смерти, она встретила хорошего человека. Я не знаю, как еще показать, что я за нее даже рада.
— Пригласи этого Валерь Палыча на семейный ужин, — хмыкнула Надька.
— Было уже. Нормальный дядька, я их почти официально благословила, чего людям надо? Пусть хоть кто-то в нашей семье будет счастлив в личном плане.
— Сань, ну… — Надя замялась, — У теть Нины чувство вины больше, наверное, что она тебя бросает, после всего…
— Ну, во-первых, сколько времени прошло, я же живу нормальной жизнью. Во-вторых, это не повод, ставить крест на себе.
— С домом теперь как? Продавать будете?
— Зачем? — удивилась я, — Буду жить. Мне этот дом дорог, как воспоминания о счастливом времени, ну и райончик хороший.
— И не страшно? Одной загородом? — спросил Леха.
— А я Надьку себе заберу, будем вместе жить, — хихикнула я, — у нас охрана же, Леш.
— Нет, я к тебе насовсем не согласна, — Надя насупилась, — из вашего Лугового не выберешься, если машины нет. Ты ж не будешь меня забирать и отвозить постоянно.
— А мы тебе кавалера с машиной найдем, — заржал Леха.
— Дурак! — Надежда стукнула друга по спине.
Веселая у меня компания, ничего не скажешь. Иногда мне кажется, что только мы с Андреем тут самые адекватные, но это спорно.
Декорации поставили только спустя еще сорок минут. Все это невеселое время я стреляла у Леши сигареты и слушала, как Дэн — второй гитарист, травит бородатые анекдоты. Так что, когда нас с Лехой позвали в кадр, я даже порадовалась, ну не могу я долго бездельничать, я слишком деятельная для этого.
Сергей.
— Привет! — я пожимаю руку режиссеру, — Ты, как всегда, на каких-то задворках снимаешь.
— Вот за ваш клип возьмусь и буду снимать в центре, правда, по подвалам. Я, кстати, думал, ты не приедешь. Охота тебе мотаться через весь город, в пробках стоять? Я б тебе и так все на электронку вечером скинул, ты б посмотрел, как все прогрессивные люди.
— Я несовременный, — усмехаюсь я и оглядываюсь.
— Тапки мои не смеши. Несовременный он, — Вадим зажимает сигарету в зубах и быстро что-то пишет в толстом блокноте, — Тебе ж не сто лет в обед, так, сороковничек, жить еще можно. Да не крути ты головой, Сергей Георгиевич, сейчас последний кусочек отснимем, и я тебе отдам твою Лексу.
— Кого? — не понимаю я.
— У Александры такой сценический псевдоним. Только я тебя прошу, на площадке не светись пока.