На парковке перед зданием было три машины — одна из них моя, а вторая — синяя Шкода. Интересно. Саша ушла одной из первых, почему не уехала?
Почти тут же я услышал шаги и обернулся.
— Что случилось? — спросил я, глядя на ее испачканные джинсы и, уже не белые, кеды.
— Я искала того, кто пищит, — тут я увидел наконец котенка, которого девушка держала в руках — настолько он маленький, что помещался у нее в ладонях.
— И что теперь будешь с ним делать?
— Искать ему новый дом. У меня неконтактный кот-социофоб, оставить не смогу. Правда я не знаю, кому такой заморыш нужен.
— Я могу забрать.
Недоверчиво, снизу-вверх, она смотрит на меня:
— Не шутишь?
— Я понимаю, что в твоих глазах я не тот человек, кому можно доверить кота, но родители давно хотят второго — мыши, все дела. Кстати, оно кто?
— Кажется, кот. У тебя котята были вообще?
— Очень давно, — признался я.
— Ясно. Тогда так, я его заберу, покажу ветеринару, приведу в кошачий вид, а потом ты его заберешь. Если не передумаешь.
— Не передумаю. Как ты его повезешь? Надо коробку какую-то, а то испугается и будешь по всему салону искать.
— Надо. Только где ее взять?
— Студии была вроде, — вспомнил я, — от бесперебойника. Поднимешься?
— Придется, — он показала глазами на перемазанные джинсы, — мне бы себя хоть минимально в порядок привести и умыться.
— Пойдем, — я сделал шаг назад, пропуская девушку вперед.
— На диван посади, вряд ли он оттуда убежит, — посоветовал я, когда уже в студии Саша стала оглядываться в поисках места для заморыша, — а умыться прямо по коридору и налево.
— Спасибо. Присмотри, пожалуйста, чтоб этот скелет не убился, пока меня нет.
Саша ушла умываться, а я, превращал крышку коробки в решето и лихорадочно придумывал, как бы мне воспользоваться этим временем наедине с ней. Что-то нужно сделать, чтоб она перестала смотреть на меня таким равнодушным взглядом. Что-то большее, чем усыновление бездомного кота и заваливания ее букетами. И надо постараться все не испортить ещё больше.
Я пропустил момент, когда вернулась Саша — задумался.
— Сережа, — я поднял голову, — не нужно больше цветов, — девушка взяла пискнувшего котенка на руки, — это ничего не изменит и жест достаточно избитый.
— Хорошо, я придумаю что-то более оригинальное.
— Ты всегда такой упертый? Не все женщины любят настойчивых.
— Я просто пытаюсь загладить вину и быть чуточку меньшим мудаком в твоих глазах, — да, меня спасет только честность, хоть это и неприятно.
Она подняла на меня глаза. Какие-то больные и несчастные. Правда я это увидел только на мгновение, на секунду, будто она отвлеклась и не успела от меня отгородиться. И так мне захотелось ее обнять и спрятать от всех проблем. Аж скулы свело от желания.
— У тебя все хорошо? — спросил я, вместо этого.
— Да. Все замечательно, — прозвучало как-то иронично.
— Мне просто показалось… — дурак, даже слов найти не можешь!
— Я устала, время позднее, — отстраненно пожала плечами Саша, — ты закончил?
— Да почти. Давай котейку.
Минутное касание рук, а у меня, как у мальчишки, замирает сердце. А, к черту!
— Саша… — начинаю я.
— За коробку спасибо. Я напишу, как можно будет его забрать, — она делает вид, что ничего не случилось.
— Подожди, — я ловлю ее за руку, — поговорим?
— О чем? Снова будем переливать из пустого в порожнее?
— Простить меня никак?
— Строить отношения на взаимном неверии — такая себе идея, — девушка осторожно освобождает кисть из моих пальцев.
— А завоевать твое доверие еще раз у меня шансы есть?
— Сильно вряд ли.
— А если я попытаюсь?
— Я не могу тебе запретит, — Саша пожимает плечами, — но это пустая трата времени. Как твоего, так и моего.
Так, ясно, юношеский максимализм и женская обида. Ядреная смесь, однако. Попробуем с другого края зайти.
— Хорошо. Но попробовать сохранить какие-то дружеские отношения мы можем?
— Зачем? — она смотрит мне прямо в глаза.
— Ты интересный человек, с тобой приятно работать. И терять я тебя совсем не хочу.
— Ты ведь понимаешь, что в этой дружбе нам обоим будет некомфортно?
Умная женщина — это прекрасно, но как же сложно!
— То есть — все? Вот так сразу и никаких поблажек?
— Еще раз — смысл?
— Нравишься. Безумно нравишься и из головы у меня не идешь, — честно сознался я, — Было бы все равно, меня бы эти художества так не задели. И я сам себя уже сожрал за то, что тебе наговорил. Я не то что промолчать был должен, я думать так не имел права.