На лобовое стекло упали первые капли дождя, Топольский включил дворник, все так же, не глядя на меня. Молчание становится все более натянутым. Интересно, о чем он думает?
— Сережа, — не выдержала я, когда тишина стала такой вязкой и тяжелой, что ее можно было потрогать руками.
— Да?
— Ты понимаешь, что у меня шанса на ошибку нет, я не хочу снова себя собирать из кусочков.
— Я тебе это и не предлагаю. Я уже сказал, что у меня все всерьез, самому страшно, насколько всерьез. Стал бы я срываться с гастролей ради твоего концерта, если бы хотел только поиграть?
— Кто знает, как ты за девушками ухаживаешь, вдруг это для тебя в порядке вещей?
— Ревнуешь? — Сергей наконец посмотрел на меня, — Зря. Саш, прости, но у меня между отношениями и работой обычно перевешивает работа. Обычно, но не с тобой.
— Могу гордиться?
— Можешь. Но меня это пугает, если честно. Напомни, куда сейчас сворачивать?
— Направо и до конца.
Если бы Топольский начал увиливать и клясться мне в верности я бы не поверила, а вот эта его честность меня обезоружила. Он, в отличие от меня, был готов душу вывернуть, если понадобится.
Пока я думала, мы добрались до Лугового. Лениво шурша дождевиком подошел охранник. Имени я его не помню, лопоухий парнишка появился совсем недавно.
— А Александры Алексеевны… ой, здрасти! — это он увидел меня на пассажирском кресле.
— Вечер добрый. Шлагбаум поднимите, пожалуйста, — ответил за меня Топольский. К нашей охране теплых чувств у него так и не появилось.
— Зря ты так, — усмехнулась я, — парень вон под дождь вылез ради тебя.
— Лучше б он за твоими воротами смотрел, чтоб туда ничего не подкидывали.
— Видишь, вроде ничего больше не подкидывают, — я нажала на брелок и ворота послушно разъехались.
— Неисправимая оптимистка, — покачал головой Сергей, глуша мотор.
— А где собака? — уже на крыльце спросил Топольский.
— У Андрея. Я ведь дома не живу.
Краем глаза я проследила за реакцией на мои слова, но ревности я не увидела. Одумался?
Сергей.
— Подождешь? — спрашивает Саша, открывая входную дверь, — Я чайник поставлю и переоденусь.
— Я покурю пока.
Дождь все еще льет, а мне не по себе. Я сейчас тот самый палач, который будет загонять иголки под ногти, заставляя вспоминать то, что очень хочется забыть. Неприятная роль, не таким я хотел быть в глазах любимой женщины.
Я оборачиваюсь на шаги.
— Теперь ты никуда не денешься, — улыбается она уголками губ, ставя на столик две чашки с чаем.
— Ты не представляешь, как мне иногда хочется, чтоб кто-то наливал мне чай не спрашивая.
— Это такая же проблема, как и поговорить? — она подошла к перилам достала из кармана большой толстовки, накинутой на плечи, пачку сигарет. Суетливым движением вытряхнула одну и заозиралась в поисках зажигалки.
— Проблема, — я щелкнул своей, слабый огонек на мгновение осветил ее лицо.
— Спасибо. Начнем душевный стриптиз? Правда я никому не рассказывала кроме врача и в суде. Вряд ли с тобой будет легче.
— Я знаю достаточно, чтоб не заставлять тебя вспоминать.
— Что конкретно ты знаешь?
— Что ты любила, а он мудак. Что играл, что подставил тебя, откупился. Про клинику знаю, про шрамы.
— Действительно, почти все. Как интересно у тебя все в три предложения вместилось. А шрамы…Это вторая попытка была, если бы не Андрей, то, наверное, с первого раза бы получилось.
— Вторая?
— Да, первый раз я хотела в окно. Пятый этаж, внизу асфальт, вряд ли бы спасли. Не надо меня жалеть, уже все сгорело давно, обида только осталась, что нормальной жизни у меня не будет.
— Знаешь, — она помолчала, — я всегда хотела, чтоб как у родителей — семья, посиделки вечером на крыльце, любовь, доверие, дом, где любят гостей, пахнет сдобой и кофе. Я так радовалась, когда это платье дурацкое выбирала, представляла, как все потом будет — дом, семья, дети… а потом… потом он мне жизнь сломал. Клиника, экспертиза, суды. На последнем он уже не стеснялся, проклял меня, орал, что я хуже шлюхи и никому теперь не нужна, потому что меня даже трогать противно. А я ведь просто рассказала, где у него тайник с наркотой.
— И ты поверила?
— В голове тогда щёлкнуло, и установка осталась. А потом… у меня ведь не было никого, чтоб опровергнуть.