— Увы, мне светит только доставка в Луговое. Из администрации звонили, к шести придут газовики с проверкой.
— Жаль. Послать ты их не можешь?
— Не могу, у нас проблемы в поселке с газопроводом — давления не хватает в трубах, поэтому в кладовке резервуар накопительный. Вот его для спокойствия и проверяют дважды в год.
— Я с тобой съезжу, мало ли.
— Поехали, — я мысленно выдохнула — одной было как-то не по себе.
— Но потом мы нормально поужинаем. Не на три часа ведь эта проверка?
— Обычно в полчаса укладываются.
Наверное, сегодня слишком удачный день, но до Лугового мы добрались без пробок.
— Да не разувайся, пол все равно после вчерашнего, — сказала я, когда Сергей замешкался в прихожей.
— Репей где-то поймал, — Топольский выпутывал из кроссовочных шнурков колючку, — у тебя телефон звонит?
— Мой в машине, — теперь я тоже услышала настойчивую вибрацию.
— Мой тоже, — Сергей выпрямился и прислушался, — там что? — кивнул он в конец коридора.
— Кладовка. Там газовое оборудование.
— Звук оттуда.
Я шагнула к лестнице, ругаясь про себя, что оружие надо хранить на первом этаже.
— Стой, — придержал меня за локоть Топольский, — если там кто-то есть?
— А если там кто-то есть? — кивнула я на кладовку, — и если у него оружие?
Сергей огляделся и поднял с пола увесистую бронзовую лягушку. Этот ужас мне притащил Леха на какой-то праздник — такие подарочки вообще в его стиле. Лягушка была стопором для входной двери и повергала в шок своей внушительностью.
С этой лягушкой наперевес Сергей и распахнул дверь в кладовку.
Сергей.
Не надо быть специалистом, чтоб понять, что коробка с торчащими проводами и прикрученным синей изолентой кнопочным телефоном тут лишняя. Разглядывать, как она закреплена на газовой трубе, тоже не стоило.
— Это что? — я не услышал, как Саша подошла.
— Ничего хорошего. Давай в машину, быстро.
Надо отдать ей должное — повторять не пришлось.
— Может, объяснишь мне что-то? — спросила Саша уже в машине.
— Михаилу звони, у тебя дома что-то очень похожее на самопальное взрывное устройство.
Девушка нервно сглотнула и набрала номер. Пока она говорила, я лихорадочно соображал, что делать дальше. Не придумывалось ничего хорошего.
— Меня хотели убить, — прошептала Саша, уже закончив разговор и опуская руку с телефоном.
От этого шепота мне становится жутко. Лучше бы она плакала или кричала.
— Саш…
— Убить, понимаешь? — она меня не слышит, продолжая таким же ровным бесцветным тоном, — Сейчас из нас был бы фарш. Или пыль — взрыв ведь должен был быть…
— Все обошлось, моя хорошая.
Саша судорожно вздохнула, еще сильнее сжав кулаки.
— Если был звонок, то следили. А если бы я приехала одна? — голос сорвался. Еще чуть-чуть и ее накроет, и я уже ничего не сделаю.
С трудом разжал ее пальцы, взяв за руку.
— На меня смотри. А теперь давай — вдох, выдох. Глубоко. Давай — вдо-о-ох. Я с тобой, я тут. Дыши.
Саша всхлипнула, сжала мою ладонь, замерла на несколько секунд, потом медленно выдохнула и посмотрела на меня уже осмыслено. Железный характер, да.
— Спасибо, — Саша устало потерла переносицу.
— Легче?
— Могу дышать и думать.
— Если сейчас никто ничего внятного не скажет, я тебя увезу, — пообещал я, — Завтра же. Не потащится же этот психопат за тобой?
— Куда?
— Куда билеты будут. Мне это тоже надоело, пусть разбираются без тебя. Давно надо было так сделать.
— А диплом?
— Придумаем что-то. Живая ты важнее диплома.
— Мне страшно, Сереж… мне очень страшно.
Характер характером, но она живая и ей действительно очень страшно. Если уж мне было страшно до одури, когда… А, не важно.
Злит собственная беспомощность, невозможность ее спрятать от всего этого. Злит, что не находятся нужные слова.
— Санечка, — я пытаюсь отвлечь ее, как могу, — все обошлось. Сейчас нам скажут что-то конкретное, а потом мы с тобой улетим. Ты была в Черногории?
— Нет.
— Тебе понравится — Адриатика, домики, как с открытки, мостовые, такое все сказочное. И ничего опасного. Согласна? — я глажу ее по волосам, стараясь не делать резких движений. Переднее сидение не самое удобное место для объятий, но если я сейчас пошевелюсь, то все разрушится.
— Да.
Односложные ответы очень плохо, я успел это понять.
— Хорошая моя…
— Не надо, а то я разревусь.
— Ну и хорошо, отпустит.