— Наташа с собой покончила, — выпалила я, — Мне только что дядя Игорь звонил.
Топольский встал рядом, вытянул из моей пачки сигарету, закурил и поморщился.
— Думаешь, это из-за тебя?
— Из-за меня тоже, — я протянула ему телефон с фотографий письма.
— Не смогла видеть твое счастье. Странная причина.
— Если она считала, что я во всем виновата, то не странная.
— Но ты ведь не виновата, он бы все равно сел.
Я усмехнулась и сказала:
— Я ведь тогда оправдывала его. Дима жертва обстоятельств, Диму заставили, Дима мучается. А когда его увидела тогда, на первом заседании… поняла, что не смогу, если его отпустят. Это я ему наркоту подбросила, — каждое слово давалось тяжело, — Никто не знает, кроме Лешки, он мне помогал. Лампочки выкрутил в Димином подъезде, наркотики достал, я страшные деньги тогда отдала, но это мелочь была, в сравнении с остальным. И мы ночью, перед рассветом, поехали вскрывать опечатанную квартиру. Где тайник знала только я, Лешка бы не нашел где открывается. Потом нужно было только "вспомнить" про эту нишу в кухне. Собственно, никто не удивился, у меня же психика поломана, две попытки суицида, конечно я могла "забыть". Поэтому я так перепугалась, когда эти приветы из прошлого начались. Ему есть за что мне мстить, он точно знает, что тайник был пустой. Осуждаешь? — я подняла голову и посмотрела на него снизу-вверх.
— Нет. Ты сделала то, что посчитала нужным. Я представляю, как невыносимо было бы знать, что этот клоп остался на свободе.
— Почему клоп?
— Мелкий, противный, вонючий. Кто еще?
— Сережа…
Он понял.
— Все наладится. Я помогу. Я с тобой.
Месяц спустя.
Александра.
— Как дела у тебя? — спросил старший Ольшанский, когда я села за столик.
— Замечательно, — я не смогла сдержать улыбку, — но вы же меня не за этим пригласили? С Лешкой снова что-то?
— Как ни странно, нет, хотя егозит, зараза, пить снова начал, — дядя Игорь покачал головой, — может, женить его?
— А смысл? Была ведь у него Эля, не сложилось. Леша не дозрел, мне кажется. Придет время, сам женится.
— Когда он дозреет? Двадцать четыре года, здоровый лоб, я в его возрасте уже карьеру делал, а он все дурака валяет.
— Мне с ним поговорить?
— А поможет? Хотя он к тебе всегда прислушивается.
— Да, честно сказать, у меня такое чувство, будто Лешка на меня обиделся, — поделилась я, — не знаю, за что.
Ольшанский опустил глаза и, немного помолчав, сказал:
— Ревнует он, Сашуль. По-братски, по-дружески, но ревнует. Ты же знаешь, что он колючий, но ранимый.
— Знаю, — Лешкина ревность была слишком очевидна. Вся компания приняла Сергея настороженно, но обаятельный Топольский нашел общий язык даже с Дашкой. Да что с Дашкой — моя мама после официального знакомства (а вот не надо приезжать к взрослой дочери без звонка!) одобрила. А Леха… Леха показывал характер. Да, откровенного противостояния не было, но Сергея он избегал и меня это огорчало.
— Я же говорю — женить надо балбеса, — вздохнул дядя Игорь, — может, серьезности добавится и времени на глупости не будет.
— А может, лучше вас женить? — хихикнула я.
— Я старый уже, Сашуль.
— Мама тоже говорила и что?
— Да нет, Сашуль. Я попробовал, не вышло, — помрачнел старший Ольшанский.
— Жаль. Инга мне нравилась.
— Лешка… Инга детей хотела, а я… у меня один сын — шалопай, побоялся что он из вредности и ревности во все тяжкие ударится.
— А так не ударился?
— Так он хоть по грани закона ходит, с… шалопай. Сашуль, донеси до него, что кресло подо мной не вечное, а пенсия не за горами, пора за ум браться.
— Я постараюсь, — пообещала я, — но это Леха — он упрямый и на меня обижен.
— Как обиделся, так и разобидится. Ладно, я тебя не из-за этого позвал.
— А зачем?
— Держи, — он достал из портфеля папку, — дома почитаешь, а я тебе на словах объясню сейчас кратко. Попало мне тут на глаза дело… Погиб человек, там же, где Дима сидел. Да так интересно — сценарий тот же — драка, лица нет. Только вот этот голубчик всплыл, правда, в прямом смысле, в реке. Надо говорить, что официально мертвым уже год как числился, а фактически ласты склеил дня три назад?
— Думаете, что Дима тоже… — мне вдруг стало страшно, будто если я скажу вслух. то это станет правдой.
— Не знаю. Пока, Саш, не знаю. Но вся эта история с цветами твоими… Да и Прохорова странно погибла.
— Почему странно?
— В легких вода. Тебе же не надо объяснять, почему она там появляется?