— И сколько? — страх прошёл, пока он не получит денег, меня не тронет. Слишком Дима корыстный.
— Я бы сказал миллион, но боюсь, твой дедушка столько не соберет. А ты герантофилка, оказывается, Сашенька. На дедушек тебя тянет. И как оно? Со старичком спать?
Я не реагировала. Он меня специально доводит.
— Милая, а он челюсть, на ночь, в стакан кладет?
— Дим, заткнись, а? Утомляешь.
Пощечина обожгла щеку.
— Не наглей! Здесь я главный, поняла?
Он резко поднял мое лицо за подбородок, заставляя смотреть на него.
— Поняла, я спросил?
— Пошел ты… — прошипела я, — Ублюдок!
Второй раз он ударил всерьез — кулаком. Во рту появился металлический привкус крови, а на глаза навернулись слезы. Но плакать при этом мудаке нельзя, совсем нельзя!
— Ну? — Дима навис надо мной и оскалился.
— Поняла, — через силу процедила я.
— Вот и молодец, всё же поддаешься воспитанию.
— Как ты Надю заставил себе помочь? — пока он треплется надо успеть побольше узнать. Пригодится.
— Я не заставлял, она сама, почти добровольно. Она со мной спала, Сашуль. Ты вообще ничего не замечала, что ль? Она сама меня соблазнила, между прочим. Она всю жизнь тебе завидует, а за Смирнова так вообще обиду затаила.
— Он-то тут причем.
— Он разве в тебя тайно не влюблен? А что ж тогда на Надюшу не повелся? Она-то девка-огонь!
— Может потому, что ему она не нравилась. Чушь какая-то.
— Чушь не чушь, а Надюша считает, что это ты его отговорила.
— А ты на это надавил, да?
— Нет, я пообещал, что расскажу тебе про наши постельные приключения и Надюша лишится кормушки.
— Так, значит?
— Конечно. Все максимально просто. Это ты все усложняешь всегда, душу ищешь, а люди примитивные и скучные.
— И ты?
— И я. Видишь, не убил тебя за идею, хотя мог — ты не представляешь сколько раз я тебя мог убить, Сашуль!
— Один раз даже чуть не убил.
— Ты про бомбу? Это Наташка, перемкнуло что-то в ее поехавшей головушке, потом пришлось от нее избавляться. А жаль.
— Ты вообще хоть кого-то любил, Дим? — спросила я, — Или у тебя все только средство?
— О, начались беседы за жизнь? Нет, Сашуль, тут я пас. Посиди пока, утром договорим.
Снова заскрипела дверь, это Дима ушел. Утром, значит? А который сейчас час? Из щели тянет прохладой, значит за полночь?
Кое как устроившись у стены, я закрыла глаза. Вряд ли усну, конечно, но что мне еще делать? Паниковать? Я это уже делаю. Ходить из угла в угол со скованными руками неудобно и даже больно, потому что метал кое где натер кожу на запястьях.
Завтра. Он завтра что-то планирует? Звонок? Обмен? Знать бы.
Я все-таки задремала. И даже увидела сон. Чудной.
Коридор. Панели, выкрашенные зелёной подъездной краской, облупившаяся побелка и двери. Много разных деревянных дверей, но все они старые, потрескавшиеся. Кое где краска облупилась и из-под нее проступил прошлый слой другого цвета. Я толкнула ближайшую к себе дверь и увидела кухню Сережиной квартиры. Все там было как вчера — и открытое окно с занавеской и чашка на углу стола и пепельница на подоконнике. Сергей сидел за столом, когда я толкнула дверь и оказалась на кухне, поднял на меня глаза и сказал:
— Ты дождись, моя хорошая. Я ненадолго совсем.
— Серёж, откуда тебя дождаться?
— Дождись. Обещаешь?
— Конечно, только…
Картинка исчезла. Вместо нее появился металлический скрежет открывающейся двери.
— Скучала?
Я молчу. На кой черт мне с ним разговаривать. В подвале стало значительно светлее — в щель под потолком пробивалось солнце и, видимо, стояло оно уже достаточно высоко. Это сколько же я проспала?
— А я поговорить пришел, — Диму мое молчание не смущало.
— Больше не с кем?
— Я думал, тебе скучно.
— И о чем ты хотел… поговорить? — спросила я.
— О светлом будущем.
— Твоем? Ты самоуверен.
— Раньше тебе это нравилось.
Я фыркнула.
— Раньше я считала, что люблю тебя. Глупая я была.
— А сейчас поумнела?
Тон был издевательский, но я правда поумнела, чтоб не вестись.
— Да. Сложно оставаться наивной дурочкой, когда твой жених откупается тобой от своих долгов.
Парень усмехнулся и вдруг резким, быстрым движением достал откуда-то охотничий нож. Тяжелый, с широким лезвием.
— Хочешь, я расскажу тебе, что было бы дальше? Если бы не долги?
Он присел передо мной и начал, не дожидаясь ответа:
— Дальше я бы на тебе женился и жил спокойно. У твоей матери стабильное дело, ты — будущий юрист, понятно, что без работы ты бы не осталась — теплое местечко бы подыскали, да и совладелицей ты числишься. Твоих друзей, которые лезли не в свое дело слишком часто, я бы отвадил, и ты бы была только моя. Понемногу бы рассчитался с долгами и жил бы в свое удовольствие не особо напрягаясь.