За храмом Баалат располагался дворец наместника. Раньше он принадлежал царям Библа, но после падения Ахеменидов нынешний царь Адар-Мелек присвоил себе более роскошный персидский дворец, а свои прежние покои уступил наместнику Александра. Потом здесь разместился чиновник, назначенный сатрапом Лаомедонтом, а когда Финикию захватил Птолемей, эти хоромы достались его людям.
Антенор вошёл в небольшой неприметный домик, стоявший неподалёку от дворца. Здесь обитал архифилакит[15] Павсаний, местный глава службы, которую Лагид недавно учредил в Египте, а теперь распространил и на Сирию.
Скучавшая у входа стража пропустила Антенора внутрь беспрепятственно. Его здесь знали. Павсаний сидел за столом, заваленном папирусами и что-то писал. Бросил быстрый взгляд на вошедшего, и вновь углубился в работу.
— Что скажешь? Говорил с Нинипом?
— Говорил, — процедил Антенор.
— И как?
— Никак.
— Понятно, — безо всякого выражения сказал Павсаний.
Некоторое время оба молчали. Архифилакит посадил на папирус кляксу, вполголоса выругался и снова посмотрел на Антенора.
— Я тебя предупреждал. Ты для них червь. Раздавят, и не даже не успеешь разглядеть, кто.
— Что же, отступиться? — недовольно спросил Антенор.
— Это было бы разумно.
— И это говорит мне архифилакит.
— Просто я знаю пределы своих возможностей, — пожал плечами Павсаний, — они распространяются не слишком широко. Ты норовишь перейти дорогу уважаемым людям. Кончится тем, что тебя найдут в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом.
— Казнён невиновный, — сказал Антенор, — истинный преступник на свободе. И всем наплевать.
Павсаний снова оторвался от папируса.
— Конюх был виновен. Лошадей украл? Украл. Сознался. Чем ты недоволен?
— Тем, что лошадей не нашли.
— Ну, что же тут сделаешь. Смирись. Лошадки уплыли, и награды от Мелека тебе уже не видать. Не повезло, сочувствую. Как думаешь, это отскрести можно?
Последние слова его относились к испорченному папирусу.
— Возьми новый, — буркнул Антенор.
— Ага, сейчас. У меня пальцы уже задеревенели, опять всё заново переписывать?
— Купи раба. Я сегодня слышал зазывалу, продавали раба, знающего три письменных наречия, включая эти ваши египетские картинки. А насчёт уплывших лошадок, я же говорил тебе — в порту их не видели.
— Не обратили внимания.
— Это же царские лошади, как можно на них внимания не обратить? Весь город их на Играх видел.
Павсаний пожал плечами.
— Если без дорогой сбруи, почему нет? Лошади, как лошади.
— Э, Павсаний, сразу видно, что ты ничего в этом деле не понимаешь. Это же «нисейцы»! Их стать ни с чьей другой не спутать. Они таких деньжищ стоят, каких ты и представить не можешь.
— Я могу представить довольно много, — пробормотал Павсаний, скобливший кончиком ножа ещё не совсем подсохшие чернила.
— Да и к тому же той гиппогоги,[16] которую назвал конюх, в порту не было. И погода была плохая.
— Вот потому никто лошадок и не видел. Погода была плохая, никто в порту праздно не шатался.
Антенор покачал головой.
— Ну, допустим, ты прав, — сказал Павсаний, — на корабль их не заводили, городская стража тоже не видела. Куда же они делись?
— Сто раз уже говорил, в конюшнях Эшмуназара надо посмотреть.
— Ха, кто ж тебе это даст? Даже сам царь к нему с обыском нагрянуть не посмеет. Да и домыслы это всё. Никаких доказательств того, что царских лошадей украл Эшмуназар, у тебя нет. Приказчик его с тобой разговаривать не стал. Не подступиться к ним, а нам нет резона ссориться с этими людьми. Тут не Египет. Пока что.
Антенор недовольно посопел, но ничего не ответил.
— Ты чего пришёл-то? — спросил Павсаний. — Поплакаться, что Нинип с тобой не стал разговаривать? Или может его мальчики тебе бока намяли?
Антенор кашлянул.
— Тут… такое дело. Нож у меня украли.
— Нож?
— Ну да. Помнишь, рукоять ещё приметная такая.
— Точно украли? Может, потерял?
— Точно.
Павсаний сунул гусиное перо в чернильницу, отложил в сторону папирус и скрестил руки на груди.
— Вор у вора дубинку украл?
— Я не вор, — огрызнулся Антенор, — ты же меня знаешь.
Павсаний покивал.
— Ну да. Целых три месяца.
Антенор решил эту тему не развивать.
— Ты ведь понимаешь, что происходит? К чему грабить нищего? Если только не нужно, чтобы вскорости обнаружился покойник с моим ножом в груди. А уж опознать нож видаки найдутся.
Павсаний поскрёб подбородок. Откинулся на спинку кресла и посмотрел на Антенора так, будто впервые его увидел.