— Сахру? Он тэбе принэсёт мясо, да. Этот боров так будет сучьями трэщать, что за парасанг[19] глухой услышит.
Уж на кого, а на борова Сахра точно не походил, однако на дядюшкино ворчание не обиделся, улыбнулся. Багавир ткнул его кулаком в мускулистое плечо и прошипел на родном языке:
— Чего ты лыбишься, дитя позора?
Тот смутился и потупил взгляд. Антенор пробежал взглядом по лицам остальных. Они на слова старика никак не отреагировали.
«По-персидски не понимают?»
Собственные языковые познания он обнаруживать не стал.
Старый перс, бывший большим любителем поесть, продолжал вздыхать, что сил никаких нет, месяц жить на одной полбе.
— Хватит ворчать, Багавир, — сказал плешивый эллин, сидевший на телеге возле старого перса, — в Сидон придём, отметим это дело. На рынке затаримся снедью, да закатим такой обед…
— Кто ж его закатыт? — скептически хмыкнул перс, — Ксантыпп, что ли? У него руки из задница растут.
— Ты мои руки не трожь, — обиделся флейтист.
— Зачем Ксантипп? Ты сам нас удиви, — предложил плешивый.
— Э нэт, — возразил Багавир, — пусть он удивит. Его за язык ныкто нэ тянул.
Эти слова относились к Антенору. В первый же вечер, когда попутчики собрались поужинать, его гостеприимно пригласили к общему котлу. На следующем привале он, дабы отблагодарить этих людей, и, не имея иной возможности, вызвался и костром командовать и кашу сварить. А во время ужина развлекал всю компанию рассказами об удивительных блюдах, что бытуют на востоке.
— В Бактрии и Арахосии довелось мне попробовать пилав. Это такое… Словами не описать. Да ты, уважаемый Багавир, верно знаешь?
Старик покачал головой.
— У нас, в Лидии, такого нэт.
— Разве ты лидиец, почтеннейший? — удивился Антенор.
— Нэт. Прэдок пришёл в Лидию. С Курушем. Остался.
— Это они так царя Кира зовут, — шепнул Антенору Репейник.
— Я знаю.
— Ты дальше говори, — потребовал Багавир.
— Ну, так вот, — послушался Антенор, — варят этот пилав из мелкого белого зерна, что везут из Индии и продают за большие деньги[20]. Зерно это там зовут брише, а в Бактрии беренж. К нему добавляют баранину, шафран, айву, изюм. Пальчики оближешь. Человек считается богачом, если ест один только пилав.
Багавир цокнул языком.
— Э, парень, красыво говоришь. И сам такое приготовить можешь?
— Не могу. Где же я тут беренж возьму? А без него пилав не выйдет. Но я могу и другое приготовить. Увидишь, не хуже.
— Ты сказал. Смотри, нэ буд, как Худой. Он толко свистэт свой дудка может. А ты за слова отвечай.
Худым, как уже выяснил Антенор, они звали Ксантиппа. В основном за глаза, ибо тот обижался. Худобой он вовсе не отличался. Репейник, верно прочитав выражение лица нового попутчика, с улыбкой пояснил:
— Он не потому Худой, что худой, а потому, что не толстый. Был у нас в компании ещё один Ксантипп. Вот тот, что бочонок. Руками не охватить. Кашеваром у нас был, хотя и плотник неплохой. Конечно, не такой хороший, как я…
— Скорее, не такой пустозвон, — фыркнул плешивый.
— А сейчас он где? — спросил Антенор.
— Отпал от компании, — ответил Репейник, — женился.
— А вы, что, все неженатые?
— Не все, — сказал плешивый.
— Что до меня, — хохотнул Репейник, — то я в эти сети ни в жисть не попадусь!
И он снова затянул песню про нравы жён.
Знакомство с этими людьми стало для Антенора даром богов. Выйдя из Библа, он двигался быстро и к полудню нагнал два неспешно ехавших воза с шестью путниками. Поприветствовал. Те благодушно ответили. Слово за слово, завязался разговор. Люди оказались довольно открытыми, таиться от незнакомца не стали.
То были артельщики, ремесленники, ехавшие в Сидон на заработки. Старшим представился плешивый Аполлодор, сын Каллистрата, плотник-корабельщик из Китиона, что на Кипре. Он был моложе Багавира, но всеми признавался вожаком.
Следующий по старшинству после этих двоих — земляк Аполлодора, молчаливый Протей, сын Нитумбаала. По имени отца понятно, что финикиец. А что сам носил эллинское имя, так Антенор тому нимало не удивился — уж не первый десяток лет в «Стране пурпура» завелась такая мода, на всё эллинское.
20
В описываемое время рис на Ближнем Востоке ещё не выращивали. Он начал распространяться на запад из Индии после похода Александра.