Глава 1
Косматые облака, затянувшие небо, безжалостно сыпали колким мокрым снегом на редких спешащих прохожих. От ледяного ветра, пронизывающего до костей и превращающего снег в ледяную корку, не спасал даже пуховик. Гружёная двумя объёмными пакетами продуктов, я торопилась домой после работы, стараясь не растянуться на скользком тротуаре. Ещё со времён студенчества у нас с девчонками завелась традиция — собираться по пятницам. Наши девичники всегда были весёлыми и шумными, но в последнее время почти все мои подруги обзавелись семьями, и наши встречи стали походить на сборища клуба обиженных жён. Вторая по списку, но не по значению, была тема моего и Маринкиного замужества. Создавалось впечатление, что все наши подруги так и хотят видеть нас несчастными. Хотя, скорее всего, это в большей степени был мой скептицизм, и, наверняка, и в браке есть что-то хорошее, но узнавать какие именно плюсы скрывает супружество я никогда не торопилась. А потому мы просто отмахивались от них и пожимали плечами, а после их ухода допивали коньяк, вызывали такси и ехали в клуб, где продолжали веселиться до утра. Разве я смогу жить по-другому? Слушать мужа, вести размеренный образ жизни? Готовить, стирать, убирать… А ещё дети… Нет, это определённо не для меня.
В кармане надрывно запел мобильник. Примостив пакеты на земле между ног и стянув перчатку с руки, я достала телефон. Маринка.
— Да? — наверняка станет уговаривать поехать в клуб после кухонных посиделок.
— Привет, Дашуль, — извиняющимся тоном начала подруга, — я сегодня задержусь, поэтому не начинайте без меня, ладно?
Я захихикала — знаю я эти её задержки. В прошлом месяце у них появился новый сотрудник — парень лет тридцати, красавец-брюнет с карими глазами, и моя стойкая подруга окончательно потеряла голову.
— Ладно, — ответила я, продолжая смеяться.
— Не смейся, он лапочка, ты же знаешь. — Возмутилась Маринка.
— Ага, знаю. Что ты втрескалась, я знаю!
— Ой, ну тебя, — отмахнулась подруга, — придумай лучше отмазку для девчонок, чтобы не расспрашивали, хорошо?
— Угу, до встречи, а то рука мёрзнет, — я отключила телефон, не слушая замечаний подруги по поводу моей чёрствости.
Подъезд радушно встретил меня стойким запахом жареной картошки, от которого потекли слюни. Какая же я к вечеру голодная. Мечтая о сочном бутерброде, поднялась на свой этаж. Замечтавшись на выходе из лифта, я едва не столкнулась с соседом. Интересный такой парень, раньше всё подкатить норовил, но после встречи с Артёмом прекратил все попытки.
— Привет, Костя, — я улыбнулась парню, — с Днём Святого Валентина тебя!
— Привет, Даша, взаимно, — он тоже заулыбался. — Заходи в гости как-нибудь.
— Хорошо, как-нибудь зайду, — как обычно соврала я.
Основательно перерыв свою сумочку, очевидно, родственницу бермудского треугольника, нашла наконец-таки ключи и открыла дверь. Неужели дома. После улицы тут настоящий рай. Часы показывали пятнадцать минут шестого — до прихода гостей целых два часа, можно ещё успеть выпить кофе и настрогать салатик. Пока я разбирала пакеты, чайник закипел и протяжно засвистел на высокой ноте. Что-то в последнее время я стала уставать на работе — никаких эмоций и никакой радости. Может в отпуск пора? Или работу сменить… Сейчас выпью кофе, согреюсь и снова захочется жить. Терпкий аромат кофе разлился по кухне, согревая и расслабляя. Я включила телевизор для фона. Пусть болтает, всё не так скучно. О, городской канал. Как всегда она бурдятина — местные новости. Батарейки в пульте сдохли, придётся переключать по-старинке, а я так уютно пристроилась в кресле… Не выпуская из рук чашку, я подошла к телевизору, но рука замерла в сантиметре от кнопки переключения каналов.
Репортаж с места ДТП. Диктор новостей бесстрастным голосом повествовал о крупной аварии, а на переднем плане знакомая белая машина. Его машина. Столкнулись восемь машин. Неудивительно — зима, гололёд, водители-лихачи. Пятнадцать погибших. «На данный момент установлено шесть личностей погибших, их имена вы можете видеть на экране. Личности остальных пострадавших выясняются». Я уставилась на строчки, как будто видела буквы впервые в жизни. Вторая строчка сверху — Берц Артём Сергеевич. Чёрным жирным шрифтом. Мир покачнулся и поплыл.
В себя я пришла, когда телефоны разрывались, а в дверь нещадно ломились. Я почему-то сидела в углу кухни, обхватив согнутые колени руками. Все слезы давно высохли, а в голове не было ни одной мысли. Пришли подруги, но открывать им совершенно не хотелось. Мне не хотелось слышать соболезнования и слова утешения. Они не знают, каково это, когда умирает душа. Никто из них не знал Артёма так, как знала его я. Они никогда не понимали наших отношений и сейчас ничего не поймут, а у меня нет ни сил, ни желания им что-то объяснять. Вскоре звонки и стук в дверь прекратились, подруги так и ушли в недоумении. Я надеялась, что Маринка ушла на свидание и не придёт вовсе — она единственная, у кого были ключи от моей квартиры. Сейчас мне хотелось просто побыть одной. Как во сне я достала коньяк, но пальцы ослабели, и открыть бутылку мне удалось, только приложив значительные усилия. Я выключила свет и вернулась в свой угол, сжимая пузатую бутыль в руках. В душе зияла Чёрная Дыра — ни мыслей, ни эмоций, ни чувств. Пустота и одиночество во всей своей красе. У меня всегда надежным тылом был Темка, а теперь… Слезы хлынули сплошным потоком, и остановиться уже не было сил, сердце рвалось на части и медленно умирало, а я сидела на полу кухни, глотая крепкий алкоголь вперемешку со слезами.