Две недели всё валилось из рук Серовой и Тетерина. Дела не клеились. Супруги стали более невыносимыми, контракты более сложными, клиенты более требовательными. В пятницу Лёха посмотрел на пятнадцать пропущенных от Алиски. Спутник валялся рядом и разрывался от вибрации. Лёха взял спутник в руку, швырнул в бронированный звукоизолированный ящик. Жену он ни видеть, ни слышать не хотел. Беременная Алиска была невыносимее Алиски-подростка. Цеплялась к каждому косяку, да ещё и требовала какой-нибудь эксклюзивной еды, говоря, что этого хочет ребёночек. А Лёха лишь фыркал. Он не хотел этого ребёнка.
Наташка сидела в сумраке в своём светлом кабинете. Стены давили, хриплый голос супруга сдавливал виски. Муж говорил о том, что хочет ребёнка. Что хочет полную семью и жену-домохозяйку, а не бизнес-леди. Наташка массировала виски и потягивала шампанское из бокала. Взгляд упал на вывороченный кошелёк. Визитки, карточки, жетоны на метро. И белая бумажка с машиной. Наташка протянула руку. Провела пальцем по ровным чёрным прямоугольным буквам: Тетерин Алексей Данилович. На душе стало тошно.
Лёха набрал номер на рабочем спутнике. Белая визитка. Изящные золотистые буквы: Серова Наталья Петровна. Гудки.
— Да? — голос усталый, печальный.
— Серова Наталья? — не смог сдержать усмешки.
— Тетерин Алексей? — улыбнулась.
— Я соскучился… — прошептал в трубку так ласково, так нежно, как не говорил с Алисой с самой свадьбы.
— Мне давно такого никто не говорил, — голос дрогнул, слёзы накатили. — Спасибо.
Два месяца они не виделись. Только созванивались по рабочему телефону, говорили подолгу, иногда в убыток бизнесу. Засиживались допоздна, до мрака. Выпивали виски и шампанское, говорили о жизни, упивались голосами друг друга. Возвращались домой за полночь, тут же падая лицом в подушку и засыпая. На вопросы мужа и жены почти не лгали. Лёха говорил Алиске, что готовится заключить контракт с дизайнерской фирмой, предлагающей аэрографию мотофлипов. Та поджимала губы и ворчала, что ребёнку нужен отец. Лёха смотрел на её едва выпирающий живот и вздыхал про себя: «А отцу он не нужен». Наташка говорила мужу, гладя по седеющим волосам, что готовится заключить контракт с престижной компанией по продаже мотофлипов и клялась, скрестив пальцы за спиной, что после этого контракта согласится завести ребёнка.
Спустя два месяца и две недели встретились в том же кафе. На этот раз Лёха чуть опоздал, Наташка сидела за столиком, подперев подбородок кулаком и глядя в окно. Она была удивительно хороша. Словно богиня, сошедшая с какой-то картины. Странное, давно забытое волнение, охватило Лёху. Он сел напротив, сцепил руки в замок. Холодная Наташкина ладонь накрыла его грубые руки. Как будто искра электричества пронзила обоих.
Разговор был другим. Более искренним, откровенным. Они не жаловались на жизнь, но признавали, что им тяжело. Наташка говорила о муже-собственнике, старше её на десяток лет, который угрожал лишить её бизнеса и запереть дома, если она не родит ребёнка. И когда Наташка говорила о детях, в её душе что-то скручивалось и выворачивалось. Она не готова была к этому. Лёха усмехался и кивал. И Наташка видела, что он её понимает. Когда он говорил о беременной Алиске, то в его глазах не вспыхивал огонь, какой вспыхивает у новоявленных папаш. Они сидели, смотрели в глаза друг друга, чувствовали тепло, разливающееся по телу, начиная от кончиков пальцев, и до затылка. Октябрь заволакивал город первым снегом. Лёгким, почти невесомым, пушистым и тающим на глазах. Снег превращался в капли воды, стекавшие по стеклу. Наташка снова поднялась первой, вспоминая угрозу мужа посадить её под домашний арест, если она будет приходить позже семи. На часах было пять. «И когда он успел стать тираном?» — подумала, позволяя Лёхе не только накинуть на неё плащ, но и одарить аккуратным поцелуем в тонкую белую шею. Вздохнула. Поправила плащ, откинула назад волосы, обернулась к Лёхе, поправила воротник его кожаной косухи, улыбнулась. Погладила его широкие плечи. Печально улыбнулась, подняла на него глаза. Прошептала то, что было на душе:
— Как жаль, что в этом мире нет уютного уголка на нас двоих.
И ушла, оставив за собой шлейф духов. Лёгких, с запахом роз и цитрусов. Запахом влюблённости.
Слова запали в душу. Они снова не виделись месяц, может, чуть больше. Звонки стали реже. Супруги невыносимыми. И тогда Лёха решился. Снял всю сумму, что копил на звездолёт последней модели. Пригласил знакомого риелтора. Начал поиск квартиры. Он искал небольшую однокомнатную квартиру с высоким потолком и большим окном на окраине Москвы. И чтобы из окна было видно звёздное небо и кусочек шоссе. Чтобы под окном гудели люди, а у двоих была возможность понять, что они выше всей этой суеты. Чтобы они могли сидеть на широкой кровати вдвоём, переплетать пальцы, зарываться носами в шеи и волосы, целовать и не думать ни о чём. Спустя почти месяц поисков риелтор наконец нашёл то, что надо. Парадиз. Рай на земле.
— Однако на эту же квартиру уже имеет виды одна женщина. И она тоже готова заплатить всю сумму фразу.
Лёха почесал переносицу. Посмотрел на визитку Наташки, лежавшую на столе и закрывавшую Алису на их свадебной фотографии. Коротко бросил:
— Организуй встречу.
Они встретились в этой же квартире. Почти на последнем этаже небоскрёба. В квартире пахло теплом и уютом. А ещё влюблённостью. Женщина с чёрными волосами и в серой дублёнке сидела за круглым кухонным столом из тёмного дерева. Осанка её была королевской. Лёха понял, что она готова бороться за эту квартиру.
— Наталья Петровна, — глухо произнёс риелтор, — вот второй потенциальный покупатель. Алексей Данилович.
Оба вздрогнули. Наташка обернулась. Губы дрогнули.
— Не может быть, — сорвалось с губ обоих.
Наташка поднялась, едва не уронив обыкновенный стул. Судорожно вздохнула, сжимая в руках перчатки. Лёха сделал пару шагов и прошептал:
— Уголок для двоих? — Наташка улыбнулась.
— Откуда деньги? — спросил, хмурясь.
— Планировала открыть новый филиал фирмы, — заботливо поправила его меховой воротник, на котором таяли снежинки, — а у тебя?
— Звездолёт хотел новый купить.
Молчали, улыбаясь, не веря своему счастью. Кажется, сама судьба свела их, подарила избавление от тяжёлой жизни.
— Так я не понял, сделку с кем заключать? — нахмурился нервный риелтор.
Наташка посмотрела на Лёху. Оба прочитали решимость в глазах друг друга, перевели половину суммы обратно, на секретную накопительную карту, выложили одноразовые карты с половиной стоимости квартиры на стол.
— На обоих, — твёрдо сказал Лёха, а Наташка доверительно взяла его под руку.
Так у них появился один рай на двоих. И об этом рае не знал никто во всём мире, кроме трёх человек: Наташки, Лёхи и риелтора. Как только контракт был подписан, а риелтор покинул их рай, Наташка с Лёхой переглянулись. Наташка прошлась по квартире, остановилась на пороге спальни.
— Лёха… — мечтательно произнесла. — Здесь всё в духе начала двадцать первого века. Если не считать шкафа с электронными дверьми и телевизора во всю стену. Даже паркет под ногами, кажется, хранит истории прошлого.
— Пришла пора ему узнать и нашу историю, — прошептал над её ухом Лёха, касаясь кончиком носа её шеи и вдыхая её аромат.
Наташка резко развернулась вокруг своей оси, запустила руки под его куртку-авиатор, ощутила горячий торс, кубики пресса под тёмно-синей рубашкой. Шумно вздохнула. Лёха очертил пальцем кривую от её виска до ключицы, медленно стягивая дублёнку с её хрупких плеч. Они оттягивали момент, расстёгивали пуговицы медленно, целовали осторожно, вдыхали запах друг друга, не веря.