Звонок на спутник поступил внезапно, так что Наташа едва не выронила бокал из рук.
— Наталья Петровна, — голос своей заместительницы Наташа узнала без труда, — Наталья Петровна, вы заняты?
— Да нет, Саш, не очень, — не включая видеосвязь, Наташа снова пригубила вина. — Что-то случилось?
— Вас Олег Сергеевич сегодня искал.
— Что? — Наташа почувствовала, как уже забытое за полгода чувство тревоги подступает к горлу с новой силой и начинает потихоньку её душить.
— Я ему сказала, что вы квартиру снимаете. И адрес назвала.
— Ты… Ты… — Наташка задыхалась от возмущения. — Как ты могла?!
— Он странный такой был, всё спрашивал, куда ваши окна выходят…
Дальше Наташа не стала слушать, а просто отключила спутник. Тугой ком страха душил её. Расслабленность и умиротворения растворились в воздухе, в котором теперь витал не праздник, а тревога. Наташа отвела руку с бокалом в сторону, другой сжала лоб. С глухим треском лопнуло стекло окна. Наташа успела увидеть лишь, как там образовывается крохотная дырка, от которой во все стороны паутиной расходятся трещина. А потом острая боль в руке от тысяч осколков бокала, вонзившихся в ладонь. И ничего.
Наташа с ужасом смотрела на окровавленные осколки, рассыпавшиеся по полу и по столу. Смотрела на ладонь, истекавшую кровью, и не чувствовала ничего. Показалось, будто сердце упало куда-то в самый низ живота. Как будто не осталось в её теле ничего, кроме внешней оболочке. Нервно убрала за ухо прядь, оставляя на ней кровавые следы. Не замечала, как уродливыми пятнами растекаются по пушистому свитеру капли крови, пока набирала наизусть заученный номер. Тряслась от страха, но не чувствовала боли. Не видела и не слышала ничего, кроме протяжных гудков.
— Слушаю, — трезвый голос Лёхи на том конце был слишком долгожданным.
— Он вернулся, Лёша, он, он вернулся! — кричала она, не включая видеосвязь. Слёзы брызнули из глаз. — Лёша, ты обещал! Обещал защитить меня от него. Он убьёт меня. Снайпер только что стрелял.
— Я держу свои обещания. Скоро подъеду.
Наташка сжала раненую руку в кулак и сдавленно, хрипло, болезненно заплакала. Рука начала слегка пульсировать. Но боль была слишком глухой и слабой. Шок от выстрела блокировал все сигналы мозга. Наташа не чувствовала, не видела и не слышала ничего, кроме образа Олега Чёрного — её бывшего супруга, — который так ярко рисовало её воображение. Потянулась правой пульсировавшей рукой к бутылке вина, приложилась к горлу и сделала огромный глоток. Ожидаемого опьянения и спокойствия не наступило. Стало ещё хуже. Алкоголь как будто отрезвил её сознание и пробудил от шока. Наташа сжала в руках пульт до адской боли, которую невозможно было терпеть, захлёбываясь в слезах, жала кнопки до онемения пальцев. Железные шторы с грохотом опустились на панорамные окна. Ёлка погасла. Наташка, очутившаяся в полной темноте, заскулила подбитой собакой, продолжая до полного бесчувствия сжимать пульт.
Время тянулось исключительно медленно. Наташа то и дело косилась на спутник, на котором висели те же цифры, что и во время звонка Лёхе. Наташка приложила ладонь ко лбу, чувствуя, как по лицу стекают горячие капли крови. Прикрыла глаза. Мир для неё превратился в сплошную звенящую тьму. Надо было вставать и перевязывать руку, да только Наташа боялась, что ноги не удержат её. Снова потянулась к бутылке с вином, на этот раз левой рукой. Снова прижалась губами к горлу и сделала пару неверных глотков, едва не поперхнувшись.
Звонок в дверь. И с силой нахлынувшая волна паники. Набрала на спутнике номер Лёхи. В панике кричала туда:
— Лёха, Лёха, он здесь! Он под дверью. Он пришёл убить меня!
— Тихо-тихо, это я, — голос Лёши был успокаивающим. — Встань. Подойди к двери и посмотри в видеофон.
Наташка, цепляясь здоровой рукой за ручку кресла, сползла с него. Упала на колени. Подняла голову. Она сильная. Она смогла отказать мужу. Отречься от него. Подать на него заявление. Значит, сможет и пережить его покушение. Нехороший огонёк мелькнул в её карих глазах. Сжала руки в кулаки, насколько это было возможным, подняла высоко голову и прокралась к двери. Включила видеофон. За дверью стоял серьёзный Лёха и выжидающе заглядывал в камеру. Наташка резким рывком распахнула дверь, вцепилась в жёсткую ткань чёрной кожаной куртки и с невероятной, ниоткуда взявшейся силой, втянула Лёху в квартиру и с грохотом закрыла бронированную дверь. Они стояли, прислоняясь спиной к разным косякам дверного проёма. Наташа спиной чувствовала холод железа, прижимала руки к груди и испуганно смотрела на Алексея, тяжело дыша, как после километрового беспрерывного забега. Лёша смотрел на неё с прищуром. Руки его были в карманах. На чёрном мехе куртки лежали белыми точками снежинки.
— Ты ранена? — нахмурился, протягивая сухую огрубевшую руку к её запястью.
Наташка молча смотрела на Лёху. Что-то влекло к нему. Когда он был рядом — даже просто смотрел на неё — на душе становилось в разы спокойнее. От него веяло чем-то особым. Уверенностью, силой, волей. Всем тем, что так нужно женщине и чего не давал Наташе её бывший муж.
Наташка не умела любить. Это она поняла ещё давно. Она никогда не теряла голову, готовая кинуться за предметом обожания в прорубь с головой. Она никогда не чувствовала учащённого сердцебиения или полное опустошение души, когда рядом оказывался кто-то. Всё, что было у Наташи — её мозги, сила воли и красота. Всем этим она довольно умело пользовалась в сумме, поэтому к своим тридцати она достигла роли директора фонда по защите исчезающих видов животных. Только вот… Могла ли она назвать себя счастливой? Вряд ли. Вот сестра, заключившая ещё восемь лет назад брак с Ариком и улетевшая в другую галактику, была счастлива: у неё была любовь, семья, свой дом. Она не скиталась по съёмным квартирам в страхе быть убитой, не ожидала явки озверевшего бывшего супруга, она не была одинокой, в конце концов. Алиса, переместившаяся в прошлое ради своей любви к Коле Герасимову, тоже, наверное, была счастлива. Наташа не знала. Знала лишь, что сама была несчастливой.
— Лёха, — здоровой рукой зажала рот и вдруг почувствовала, что ревёт, что все эмоции в один момент вырвались наружу. Лёха резко схватил её за раненую руку, притянул к себе и прижал её голову к груди. Наташа неловко обняла его за широкую спину и разревелась.
— Тш, тш, я рядом. Всё хорошо. Всё будет хорошо, пока я рядом.
Он гладил её по коротким мягким волосам, с удивлением отмечая на своих руках пятна крови. Наташа неловко прижималась к его груди, смотрела в сторону гостиной и отчаянно рыдала, не в силах ничего сказать.
Её влекло к Лёхе. Она не знала, что именно. Знала только лишь, что не может без него. Что без него умрёт. Погибнет от страха, безысходности и одиночества, окутавшего её. Только рядом с Лёшей ей дышалось легче и как будто спокойней.