Мои ключи все еще висели на одном из его пальцев.
— Отдай их мне, — резко сказала я, убедившись, что смотрю ему в глаза.
Слишком часто я замечала, что люди недостаточно храбры. Моя трусость принесла бы ему удовлетворение, я знала это, потому что получала такое же удовлетворение от той же реакции людей на меня.
— Ты уверена?
Мужчина посмотрел на мои костыли, и именно тогда я осознала, как сложно одновременно протянуть руку за ключами и удержать костыли. Лодыжка слабо, непрерывно пульсировала болью. Ничего такого, с чем бы я не справилась. Конечно, мне придется нагрузить ее пока буду протягивать руку за ключами, чтобы изгнать этого человека из своей жизни. Чистая, без примесей агония ожидала меня, как только я перенесла четверть своего веса на травмированную ногу. Чудо, что я вообще смогла удержаться на ногах и не блевануть на ботинки Сента.
Он смотрел, как я борюсь с болью, а я наблюдала за ним своим опьяненным агонией взглядом. Именно это придавало мне сил — его полное безразличие к моим страданиям.
Я выпрямилась, с усилием, но выпрямилась.
— Можешь оставить их в машине, — сказала я, отказываясь приглашать его внутрь, как бы грубо это ни было.
Этот коттедж был моим. Он принадлежал только мне и прежней мертвой хозяйке. Он давал мне ощущение безопасности, которого я никогда не испытывала и которое до этого самого момента я не считала важным. Этот мужчина ни за что не должен войти в дом и «загрязнить» его.
Но Сент не оставил мне выбора. Он перевел взгляд с машины на меня, затем повернулся и направился прямо в дом.
Я оставила дверь незапертой. Потому что не собиралась отсутствовать больше пары часов и потому что считала, если уж сумасшедший серийный убийца решит вернуться, чтобы убить нового владельца дома, его или ее вряд ли остановит запертая дверь. Если бы предвидела все, что со мной случится, перед уходом наглухо бы ее заперла.
У меня не было другого выбора, кроме как последовать за мужчиной внутрь, потратив на это гораздо больше времени чем раньше.
Сент стоял посреди маленькой гостиной, когда я, вспотевшая от усилий и боли, прихрамывая вошла внутрь. Я вдруг осознала, что за последние двадцать четыре часа мое тело покрылось грязью. Кэрри предлагала мне воспользоваться душем в клинике, но мне было комфортнее оставаться грязной, чем воспользоваться общественным душем. Только сейчас, когда его непреклонный взгляд был сфокусирован на мне, я осознала, какой должно быть у меня был вид.
— Ты оставила всю ее мебель, — сказал Сент. Его взгляд скользнул по полкам. — И ее книги.
— По-твоему это странно?
Понятия не имею, почему задала этот вопрос. Конечно, это было странно. Я была странной. Я знала об этом и с удовольствием делала странные вещи. То, что заставляло людей чувствовать себя неловко.
Так почему же я задала этот глупый вопрос? Почему меня так волновал его ответ?
Должно быть, он почувствовал мое отчаяние; возможно, потому что я не умела его чувствовать, а тем более скрывать. Или, может быть, он просто умел видеть слабости других людей. Итак, он позволил мне тушеваться. Мучил меня своим молчанием. Своим испытывающим, спокойным и непреклонным взглядом.
— Странно? — повторил он, продлевая мой дискомфорт. — Не думаю. Возможно, решил бы иначе если бы перед приходом сюда не познакомился с тобой. Зная тебя, нет, это не странно.
Я внутренне содрогнулась от этого, казалось бы, бессмысленного заявления.
— Ты меня не знаешь, — прошипела я, стараясь, чтобы мой голос звучал холодно и грубо.
Именно тогда Сент сдвинулся с места. Быстро. Плавно. Он оказался прямо передо мной так скоро, что я даже не успела сообразить, как отступить на своих костылях.
— Ох, но я знаю. Хотя и не хочу.
И затем он ушел.
~ ~ ~
Принять душ с травмированной лодыжкой, как оказалось, было практически невозможно. К счастью, глубокая ванна на когтистых ножках выполнила свое предназначение, избавив меня от большей части наружной грязи. А виски, который я прихватила с собой, неплохо смыл внутреннюю.
На столе рядом со мной лежал телефон, Кэти включила громкую связь.
Я позвонила ей не для того, чтобы она бросила все и сделала что-то безумное, например, приехала сюда, чтобы позаботиться обо мне. Мне просто нужен был фармацевтический рецепт, и чтобы она отправила его на электронную почту местной аптеки.
Как бы то ни было, ее первым побуждением было не делать ни того, ни другого, как только я объяснила ей, что произошло.
— Ты заблудилась в лесу? — уточнила она, не показавшись мне особо обеспокоенной.
Впрочем, она вообще не беспокоилась, скорее веселилась, а Кэти не часто веселится.
— Я не заблудилась, — прошипела я, глядя в окно на лес, о котором шла речь. — Я споткнулась и вывихнула лодыжку, из-за чего не смогла вернуться домой, местонахождения которого не знала.
— Не знала значит, — прервала Кэти мой блеф.
— Дело не в том, знала я или нет, где находится мой дом, — ответила я. Я правда совершенно не знала во время падения в какой стороне он находился. — Дело в человеке, который нашел меня.
На другом конце провода возникла пауза.
— Если ты решила рассказать о том, что пришел какой-то больной человек и...
— Дело было не в этом, — быстро перебила я.
Кэти выдохнула с облегчением. Она знала о моем прошлом, и у нее была профессиональная, черствая реакция на него, чего мне и хотелось. Но своим выдохом она выдала странное беспокойство. Было известно, что Кэти не волновали другие люди, потому что она слишком часто сталкивалась со смертью и болезнями.
— Он... — я запнулась.
Как вообще можно было описать Сента? Я не могла описать его словом «тлеющий», потому что Кэти безжалостно дразнила бы меня за него. Но я не виновата, потому что не было другого слова для описания энергетики этого мужчины. И дело было не в сексуальном подтексте. Скорее в равной степени пугающем и сексуальном. Ладно, больше в пугающем. Даже то, что я призналась себе в том, что испугалась его, что-то да говорило о нем.
— Он мой сосед, — сказала я наконец.
— Да, ну, даже в дикой местности есть соседи, — раздраженно ответила подруга. — Тебе повезло, потому что в ином случае ты, скорее всего, до сих пор лежала бы в лесу и медленно умирала от обезвоживания.
— Твое беспокойство очень трогательно, — невозмутимо сказала я.
— Я бы беспокоилась, если бы ты все еще находилась в лесу, медленно умирая от обезвоживания, — возразила она. — Так что я не переживаю. Мне просто любопытно узнать об этом соседе, о котором ты не хочешь в подробностях рассказывать. А поскольку ты королева детализации, мне кажется, что на это у тебя имеются веские причины. Если Магнолия молчит, значит творится черт знает что.
— Ничего не творится, — солгала я.
Ее молчание указывало на то, что я выдала полную ерунду.
— Мне нужно, чтобы ты выписала мне лекарства.
— Ох, милая, для того, что у тебя есть, не придумано лекарств, — поддразнила она.
Кэти и поддразнила. За один разговор я получила от нее беспокойство, поддразнивание и веселье. Неужели наступил конец света?
— Как будто я не знаю, — пробормотала я, делая большой глоток виски.
— Ты в порядке? — внезапно спросила она. — Похоже на неудачную попытку самоубийства, но вместо того, чтобы привязывать камни к лодыжкам, ты забрела зимой в незнакомый лес.
Я рассмеялась.
— Нет, я слишком самовлюбленная, чтобы сделать что-то подобное. К тому же Вирджиния Вульф уже использовала метод с камнями и водоемом в фильме. Я бы постаралась найти что-то оригинальное. — Я сделала паузу. — Думаю, я просто испытывала себя на прочность и искала любое занятие лишь бы не писать. К тому же, ты сама посоветовала мне пойти в поход.
Переложить вину на другого сейчас казалось проще всего, чем сказать правду.
— Я не советовала тебе спотыкаться о собственные ноги и позволять горному мужчине нести тебя в безопасное место, — парировала Кэти.
Я закатила глаза.
— Ты ее любишь? — спросила она внезапно и резко, с долей агрессии.
— Что?
— Свою работу. Писательство.
И снова слова были наполнены враждебностью, которая таилась внутри нее уже некоторое время. Даже по телефону я чувствовала, насколько Кэти была черствой, насколько сильной.