- Насколько я понял, вы, Павел Николаевич, считаете, что это неизвестное, неуловимое нами поле действует на протоны?
Вопрос задал Сурен
Он вошел, когда Зарецкий заканчивал свои объяснения, и слышал последние слова.
- Да, это так. Хотя не могу доказать даже существование этого поля.
- Тогда я бы не стал проводить никаких экспериментов. Я бы покинул Юпитер.
- Как?! - Это в один голос закричали я и Саша. - Прерывать экспедицию только потому, что у начальника появились какие-то предположения!
Саша был вне себя.
- Вы подумайте, что доверила нам Земля?! И мы вдруг струсили! Бежали! Ничего не проверив! А может быть, у нас сейчас в руках величайшее открытие нашего времени?!
- Разве я похож на труса? - Сурен выговорил это всем спокойно. - Протоны - это кровь нашего корабля. И если для них существует опасность, опасность их перерождения... Так ли я понял, Павел Николаевич?
Зарецкий казался очень бледным. Все его легкое тело споргсмена как бы приготовилось к прыжку:
- Вы правильно поняли, Сурен Арутюнович, вы поняли даже то, о чем я еще не говорил, а только думал. Опасность эта есть. И нечего так возмущаться, Саша. Но мы должны проверить, насколько это реально. Поэтому я предлагаю этот эксперимент... Прервать экспедицию, так ничего не узнав и не доказав, а только породив подозрение, мы тоже не можем... - Он обратился к Саше: - За два часа, самое большее, мы должны собрать схему.
Красное пятно ожило. Это случилось внезапно. Как раз тогда, когда Павел Николаевич и Саша начали свой эксперимент.
Космос бушевал. Все приборы заработали интенсивнее. И пробный звук щелчков в счетчиках забарабанил, как крупный град о крышу дома Мощное электромагнитное излучение не знало преград.
Павел Николаевич и Саша быстро настраивали приборы на новый режим. Я отлично помню их двоих рядом, оба подвижные, ловкие. Вот Саша подал Павлу Николаевичу матовый вогнутый экран. Тот быстро подхватил его и начал закреплять на спаянном из тончайших золотистых трубок каркасе. А пальцы на его руках дрожат от возбуждения...
СРЕДИ БЕСКОНЕЧНОСТИ
(Продолжение записок Нины Орловой)
Последнее, что отметила память, - легкое головокружение.
А потом я увидела над собой очень бледное лицо Павла, бровь рассечена, и кровь размазана по лицу; я лежала на полу, придавленная непонятной тяжестью. Саша, согнувшись, почти ползком двигался к нам.
Я обвела глазами каюту, пытаясь найти Сурена, и обнаружила страшный беспорядок, как будто внезапный вихрь разметал рулоны графиков и журналы, прижал к столу и расплющил золотистый корпус новой установки.
- Осторожно, - предупредил Павел. - ускорение очень большое.
Иллюминаторы прикрыты, оставлены только щели. Но в них не попадает свет Юпитера. Там чернота... Саша помог мне приблизиться к иллюминаторам. Я должна видеть, что там...
Впереди сгустились скопления очень ярких фиолетовых точек. Юпитера нет... Нет его гигантского колышущегося тела... Я скосила глаза в сторону - там редкие сине-зеленые вспышки в черном небе. Я оглянулась. И только сейчас заметила - тыловой иллюминатор открыт. Но там сплошная чернь... И вдруг в ней загорелось одинокое густо-красное мерцание, потом второе, третье... Я изумленно повернулась к своим спутникам:
- А где же... где он, Юпитер?..
Они молчали.
- А Солнце? Солнце где? Что все это значит?
Я оцепенела от ужаса. Я больше не спрашивала.
- Это значит, что мы летим прочь от Юпитера и от Солнца со скоростью, очень близкой к скорости света. - Павел говорил тихо.
- Сколько времени мы уже так летим?
- Минут двадцать, наших. А сколько прошло на Земле - не знаю. Никто не знает.
Вошел Сурен. Мягкая черная прядь прилипла к его вспотевшему лбу. Он сделал несколько шагов нам навстречу. Движенья у него замедленные и до предела усталые.
Павел и Саша повернулись в его сторону. Они молчали, они ждали. И Сурен непривычно вяло заговорил:
- Я испробовал все. Ускорение выше всяких норм. Хорошо, что оно хоть остается постоянным. Стабилизаторы все равно сработают. И мы перестанем ощущать эту страшную тяжесть. Но космоплан...
Жутко об этом думать. Но если действовать, все выглядит иначе.
Гибель еще далека, пока она не подступила к нам вплотную. Мы ясно ощущаем будущее. А то, что оно совершенно неведомо нам... Так разве все мы, еще на Земле, не стремились помыслами в неизвестное?
Катастрофа сблизила нас, как сближает смертельная опасность.
Раньше, когда мы рассчитывали на семь месяцев экспедиции, нас связывало общее дело. На Земле находились дорогие нам люди, мы знали, что вернемся к ним, а это незабываемое время потускнеет.
Но сейчас...
До самого последнего дыхания нас будет только четверо. Я Павла называю по имени и на ты, как будто он и Саша вдруг оказались моими детьми, такими же родными, как и Володя. И Сурен мне очень дорог.
У Юпитера мы были другими, чем на Земле... А здесь, среди абсолютной обреченности, мы стали иными, чем у Юпитера.
Только Павел такой же, как и раньше. То же увлечение, та же страстность. Признаюсь, я была даже неприятно поражена: что это за человек?! Неужели сам процесс познания для него самоцель?! Проникновение в тайны мира только ради самого проникновения! Но скоро я поняла: он фантастически верит в могущество человека и абсолютно убежден если не в нашем возвращении на Землю, то в возможности связи с ней. Я подозреваю даже: тот опыт у Юпитера оставил после себя след. Но об этом Павел молчит. Значит, он еще не совсем уверен или не вполне разобрался. Но на результаты опыта возлагает большие надежды.
Мне кажется, что и меня новое положение сравнительно мало изменило. После смерти Володи собственная жизнь перестала иметь для меня большую цену. И теперь ничего не изменилось. Я сейчас очень нужна моим товарищам. А если будет связь с Землей, я многое смогу сделать и для людей.
А Саша и Сурен изменились. Это особенно заметно было в первые дни. Потом все вошло в свою колею. А сначала...
Я еще на Земле ознакомилась с биографиями тех, кто должен стать моими пациентами. Их состояние, их психика - это одна из задач экспедиции. И мне поручено решить ее.
Сурен Арутюнович - баловень судьбы. Единственный сын крупного партийного работника, он с детства жил среди внимания и достатка. Мальчика любили, немного баловали, но, главное, по-настоящему воспитывали. В его жизни не было срывов. Он прекрасно учился. Потом стал выдающимся инженером, женился, прекрасный семьянин. Он немного снисходителен к людям, потому что привык быть всегда на виду, как привык к хорошей одежде. Но прежде всего он инженер, упорный, всегда в поисках.
Сейчас он дотошно следит за собой, за своим костюмом, ногтями, волосами... Я понимаю: он старается отвлечься.
А Саша не знал ни отца ни матери, вырос в детдоме, проказливый и немного насмешливый мальчишка. И когда я вижу его застывшего в одной позе. такого безразличного к своей собственной особе, мне хочется обнять его за плечи и сказать:
- Ничего, мой родной! Будущее пока еще за нами!
Он только на год старше моего Володи.
В их лицах, Сурена и Саши, есть что-то... Что? Растерянность? То и не то... Апатия? Безнадеждность? Нет! Не то Тоска? Может быть. Вера в будущее? Очень мало, это подогревается искусственно. Боль по невозвратимо утерянной Земле? Да, есть. Но есть и сила Они из тех, кто с детства активно врывается в жизнь, кто ищет боя и для кого битва - необходимейшее.
И мне отрадно, что это последнее с каждым днем все нарастает и нарастает.
Жизнь среди бесконечности становится буднями.
Крошечная кабина. Она совсем не напоминает огромные солнечные лаборатории, где я работала десять лет тому назад.
Синтезировать белки мне поможет хлорелла, маленькая одноклеточная водоросль. Это очень неприхотливое растение, оно хорошо усваивает энергику света и исключительно быстро размножается Белки хлореллы состоят из полного набора аминокислот, необходимых для питания, в ней много витаминов; углеводов и других ценных веществ.