— Альтери, — Мужчина неожиданно назвал её по имени, и девушка вздрогнула и вскинула на него взгляд. — Ты поедешь со мной. — Она непонимающе прищурилась, ведь это и так подразумевалось. И вдруг: — Я сделаю тебя Императрицей. Ты станешь матерью наших детей, которые продолжат наш род. Будешь жить в столице, и все богатства моего мира будут твоими. — Мужчина заметил, как расширились её зрачки. Но увидел так же, как тонкая рука потянулась вверх, к «ошейнику». Император чуть нахмурился, и рука замерла, а дыхание эльвы сбилось. И правитель людей знал, почему: чёрная полоска чуть сильнее сдавила её горло, отражая недовольство хозяина. — Ты не рада?
— Конечно, господин, я очень рада.
Её переливчатый голос поддержал скользнувшую по лицу улыбку и склонённую в согласии голову, но взгляд спрятанных глаз остался безучастен.
Император притянул к себе тонкое тело и обнял. Его рука скользнула по изящному изгибу спины, прижимая девушку к себе ещё крепче и чувствуя её узкие ладони на своей груди. Внутри мужчины зародилось тепло, которое неторопливой рекой потекло вниз, свиваясь в животе в горячий узел. Сильные пальцы непроизвольно сжались, собирая в кулак невесомую ткань женского платья и ощущая под ней тёплую обнажённую кожу. Одежда эльвских женщин была воздушной и многослойной, и при их телосложении бельё им было без надобности. Человеческие платья были другими — тонкими, украшенными вышивками и драпировками, но были рассчитаны на поддерживающие лифы и нижние юбки, к которым никак не могла привыкнуть невольная гостья правителя людей. Мужчина посмотрел в лицо девушке. Его взгляд задержался на её губах, опустился вниз и замер, любуясь обтянутой тканью крепкой грудью. Кулак сжался сильнее, и платье жалобно затрещало. Глаза Императора вновь вернулись к лицу эльвы, и он увидел, как дрогнули чёрные ресницы и чуть приоткрылся нежно-розовый рот.
Верно, она должна была бы ненавидеть своего «хозяина», но он стал её первым мужчиной — порой грубым и напористым, но чаще мудрым и терпеливым. Он учил её тело страсти, вместе с тем внимательно изучая и в тайне наслаждаясь им. В его осторожных и чутких руках она постигала музыку любви и тянулась к нему навстречу. Возможно, теперь глубоко в душе гордая эльва едва ли не больше, чем когда-то своего учителя, презирала саму себя. Ведь со временем девушке стало хватать лишь искры, чтобы желание вспыхивало в ней огненным цветком, вероятно, закрывая собой всю глубину её ненависти и выжигая тьму в сердце.
Один рывок — и шёлк с треском разошёлся на высокой груди. Эльва ахнула. Розовые затвердевшие вершинки качнулись и вызывающе уставились вверх. Дыхание Императора потяжелело. Он потянул сильнее, и под бесславно погибшим лифом показался напряжённый животик, а в самом низу робким, но таким сладким изгибом начиналась атласная гладкость, так не похожая на густо-курчавый треугольник человеческих женщин. Мужские пальцы медленно погладили девичью грудь, заставляя ту в который раз жадно тянуться за их лаской, едва касаясь, спустились по вздрагивающему животу и исчезли за краем разрыва материи, осторожно накрывая собой невероятно нежную плоть, зовущую напряжённое почти до боли естество человека. Эльва выгнулась и, задрожав, застонала сквозь стиснутые зубы.
— Ты потекла, — неожиданно шкодливо улыбнувшись, выдохнул ей в губы Император, дразня их лёгкими прикосновениями.
Прерывисто дыша, девушка зажмурилась.
— Тебе нравится? Скажи, — вновь произнёс он, касаясь языком маленькой впадинки под острым ушком. Его пальцы раскрыли охраняющие самое сокровенное влажные лепестки и будто нечаянно дотронулись до крошечного сосредоточия желания в трепещущем теле эльвы.
— Да! — вскрикнула она, и её бёдра помимо воли разошлись в стороны.
Император негромко засмеялся.
— Странно, — словно для этого было сейчас самое время, задумчиво сказал он. — Я, обычный человек, зажигаю в тебе, дочери древнего народа, такое жаркое пламя, заставляю стонать и кричать. — Она упрямо затрясла головой, упорно отказываясь признавать очевидное, хватаясь как за призрачную опору за истаивающие осколки гордости. — Почему? — Девушка взглянула ему в глаза, и мужчина не стал прятать от неё довольную, словно у кота, объевшегося сливок, ухмылку.
Задыхающаяся от страсти эльва открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент его пальцы уверенно и глубоко скользнули внутрь неё, вжав ладонь в принявшую их горячую гладкость. Девушка выгнулась дугой и закричала. Но вдруг резко села, насаживая себя ещё глубже на руку человека, обхватила его голову ладонями, притянула к себе, к самому лицу, глаза в глаза, и дрожащим срывающимся голосом произнесла: