Феникс лихорадочно искал выход из столь скверно попахивающей истории. Он не был темным эльфом и не был чистокровным ран'дьянцем, чтобы рассчитывать на содействие и защиту в такого рода делах. Само то, что он помог стороннику демонов, а в этом Карнаж не сомневался, ставило его в щекотливое положение. По особенностям ремесла полукровка был практически одиночкой, и могущество гильдии не смогло бы хоть как-то сгладить удар по нему, как какому-нибудь вору из столичного города. Вор на его месте откупился бы, пусть и немал оказался бы откуп. Большие деньги сразу представят такое громкое слово как «убийство» в ином свете, заменив его где-нибудь в дебрях канцелярии рукой писца на обычную «провинность».
«Ловцам удачи» приходилось жить своим умом и мудрено путать следы, используя все подручные средства. Даже то невольное заступничество за жизнь Кеарха будет на руку Фениксу. Если сильваниец единственный вернется к тем, кто посылал отряд, то, разумеется, никто не поверит ему на слово. Проведя небольшое и пустяковое «испытание чистоты разума», картина, которую увидят маги, сыграет Карнажу на руку. Ведь Кеарху не останется ничего другого, кроме как обелять себя и собственную трусость, ссылаясь на помощь «ловца удачи», которому он был обязан своей жизнью. «Испытание чистоты разума» очень плохо передавало эмоциональную ауру на момент интересующий исследователей, предоставляя в их распоряжение лишь зрительные образы. Следовательно, это дело было для Феникса, как говорится, в шляпе. Теперь оставалось поскорее убраться из южного Фелара.
Запутав след в одной из встретившихся дубовых рощ, Карнаж пересел на вторую лошадь, предварительно одев обеим на копыта мешки из толстой кожи. Их он раздобыл в поклаже, притороченной к седлу сильванийского скакуна. Эльфийская придумка позволяла неплохо скрывать следы. Правда, ехать пришлось медленнее, так как под ногами не было ни тракта, ни даже тропинки. Но Феникс не спешил. Благодаря снадобью, которым любезно поделился Карасу, он мог без передышки за ближайшие несколько дней проделать с полсотни миль, знай только меняй коней да подкармливай понемногу их и себя.
Через день, добравшись до заросшего кустарниками побережья, Карнаж снял истрепавшиеся мешки с копыт и продолжил путь гораздо быстрее и увереннее, держась у самой кромки воды. Ведь первый прилив смоет все следы.
На серые дороги Карнаж не особо рассчитывал. Надо было обладать в высшей степени наивным образом мыслей, чтобы не понять, что правители закрывали глаза на эти тракты от временного бессилья. Если им будет нужно, то от кинжала посланного следом сыскаря не спасет никакой серый тракт, сколько бы «фонарей» не светило по дороге. Как давно говорил ему покойный учитель, когда они пробирались этим же берегом, только в обратную сторону: «Чем на большее количество шагов ты можешь думать вперед, тем быстрее уходишь от преследователей, тем дальше ты от огня, который не только способен подпалить твой хвост, но и обратить в пепел всю шкуру».
Карнаж думал, усердно складывая вместе события последних дней.
На второй день проведенный в дороге пришлось остановиться, не только потому, что седалище полукровки будто в голос вопило «убивают!», но и потому, что впереди замаячили стяги разъезда.
Шааронского разъезда.
Вояки в нем были не столь хороши, как королевские гвардейцы, но их было гораздо больше. Чинить долгие расспросы шааронские стражи не любили, компенсируя таким образом недостаток боевой выучки, поэтому подходили на роль охотников до желающих пробраться серыми дорогами через границу лучше некуда. И смекалки солдатам, большую часть которых составляло ополчение, тоже было не занимать! Они расположились для патрулирования в очень удобном месте, как раз преграждая путь к болотам, раскинувшимся от предместий южной столицы до маяка у впадения Бегуна в море Молчания.
Феникс знал, что разъезд в этих местах время от времени появлялся, особенно когда с болот лезли всякие твари, поэтому решил переждать, надеясь, что южнофеларские вояки уберутся восвояси.
Вечером полукровка устроился в кустарниках и не разводил костра. Спать он не хотел, хотя глаза были красными от бессонных ночей проведенных в пути. Холм скрыл от разъезда его лошадей, что умудрились найти что-то съедобное в пожухлой траве.
Карнаж последовал их примеру и тоже решил подкрепиться. Он неторопливо жевал кусок вяленого мяса, которое ему осточертело, однако у сильванийцев не сыскалось ничего, чтобы не вызывало опасений за собственный желудок. Мечтательно вспомнив рыбу, которой потчевал их старина Тиль, Феникс осторожно расправил плечи.