— Они снова приближаются, — тихо произнёс Эдмунд, готовясь отразить атаку жителей леса.
— Да, они приближаются, но подожди. Мы не будем с ними сражаться. Подумай сам, как это бессмысленно: их целая армия, а нас — двое, — попыталась достучаться до разума друга Лили.
Затем девушка произнесла заклинание, от которого в её руке появился светящийся шар. Свет от него разлился по всему лесу, а затем внезапно смешался с другим, неведомым светом, исходившим откуда-то из корявых кустов.
— Это зелёная пантера… — тихо, и в то же время изумлённо произнёс Эдмунд, никак не ожидавший увидеть в этих местах такого.
— Действительно… — Лили внимательно вгляделась в тёмную чащу леса, откуда приближался зловещий знак. — Теперь всё ясно. Маунверт управляет этим лесом, поэтому его жители такие агрессивные.
Перемещаясь лёгкими и грациозными прыжками, зелёная пантера приблизилась к замеревшим в ожидании опасности путникам. Резко повернув свою голову, она глянула прямо на Лили и Эдмунда, поспешно отвернувшихся, чтобы не встретиться взглядами со знаком Джастина Маунверта.
— Нам нужно телепортироваться к реке, на этой территории мы бессильны, — произнесла Лилиан, закрывая глаза руками.
Но не успели друзья опомниться, как тут же всё исчезло, испарилось, как и в первый раз. Однако теперь Лили и Эдмунд знали, что это была ловушка, но даже сейчас, слушая доводы разума, они не прекратили своих бесполезных попыток исследовать лес, собираясь телепортироваться в безопасное место только тогда, когда враги вернутся.
Путники искали осколки зеркала Вечности, продолжая углубляться в таинственные дебри ночного леса, однако в темноте, при свете магического шара, искать что-либо было бесполезно, и друзья решили подождать до рассвета, получше обдумав маршрут дальнейшего передвижения.
Лишь когда рассвело, друзья продолжили свои поиски. Но, поняв, что только теряют время, они уже было собрались телепортироваться, как вдруг Эдмунд замер на месте, вглядываясь куда-то — под корявым деревом, находившимся недалеко от них, лежал непонятный предмет, напоминавший своими очертаниями небольшую книгу. Всё ещё внимательно приглядываясь, парень подошёл к дереву и осторожно поднял таинственный предмет, его подошедшая спутница тоже с интересом оглядела находку.
— Это похоже на книгу, но она пустая, — произнесла Лили, в то время как Эдмунд перелистнул первую страницу, ничего там не обнаружив.
Однако, решив, что книга пустая, друзья ошиблись, так как на следующей странице они нашли какие-то записи, выцарапанные кроваво-красными чернилами на непонятном языке.
— Это чей-то дневник, — догадался Эдмунд Саннорт, с интересом оглядывая таинственные слова.
— Эти записи на эвелийском языке. Указ, который подписывала королева Эвелии, содержал похожие слова. Я помню, — произнесла Лили, — я узнаю эти буквы, но не понимаю, что здесь написано, ведь я не знаю эвелийского языка.
— Но я думаю, что эта вещь очень важная.
— Да, конечно, мы должны сохранить её. Эта важная находка действительно может нам пригодиться. Вот только нужно найти какой-то способ прочитать то, что написано здесь, ведь мы не знаем эвелийского языка.
Подобрав загадочный дневник, друзья решили его оставить у себя, занявшись поисками осколков зеркала Вечности, а потом как-то попытаться прочесть записи, которые хранила в себе необычная находка.
=== Глава 11. Чары скорби (добавлена 03.03.2017) ===
Несколько недель. Множество угрюмых и до жути заунывных дней, наводящих тоску, усыпляющих душу. Прошло всего несколько недель — удивительно! Путникам откровенно казалось, что гораздо больше. Время словно застыло, обратившись чем-то вязким и тягучим. Приносящим нескончаемую скуку и однообразие.
Исследование местностей, детальное изучение карты и таинственного дневника, знакомство с окрестностями — ничего не доставляло радости, ничего не вызывало интереса, лишь усугубляя хмурь и апатию.
Ни осколков, ни загадок, ни знаков. Только дорога вилась бесконечной невзрачной лентой, кутаясь в мутные клубы осеннего тумана. Да надвигался холодными порывами ветер, встряхивал загустелый воздух, застилал небо тучами, мясистыми, грозными, насупленными. Словно предвещавшими собой что-то тёмное, страшное, опасное — или невыносимо скучное. Как ни странно, последнее уже казалось более вероятным.
Вычурным золотом осыпались с деревьев листья, оголяя унизаннные царапинами коры; краски увядали и тускнели. Природа всё глубже предавалась мрачной серости, угрюмой, безысходной. От вида которой хотелось лишь неприятно морщиться, погружаясь в тягостные мысли.