Через какое-то время дверь, ведущая в зал, со зловещим скрипом отворилась, и в неё степенно вошли два тёмных эльфа, ведущих под руку неизвестного мужчину, вид которого явно оставлял желать лучшего. Голубые глаза пленника закатились и, потускнев, ввалились в глазницы, будто его уже долгое время мучил смертельный недуг; аккуратные черты лица безжизненно заострились; мертвенные щёки глубоко впали; спутанные тёмные волосы, в которых виднелись багровые сгустки крови, тяжело свисали с его бледного лица, изуродованного преждевременными морщинами и многочисленными порезами; с блёклых губ узника медленно стекала маленькая струйка крови; безжизненная гримаса, навеки застывшая на его измождённом лице, придавала ему вид ожившего трупа; конечности заключённого были крепко связаны железными цепями. Одет мужчина был в просторную чёрную рубаху и такого же цвета штаны, висевшие на его истощавшем теле. На ногах у него виднелись тяжёлые металлические сапоги, ещё сильнее сковывавшие его неуклюжие движения.
Лилиан и Эдмунд, взглянувшие на незнакомца, сразу поняли, что он был из обычных людей, так как бессонница и голод, мучившие этого беззащитного человека, сказывались на его внешнем виде.
Как только эльфы ввели пленника, зал вновь взорвался торжественными овациями, предвкушавшими удивительное зрелище.
Узника подвели к большому столбу, находившемуся неподалёку от королевского трона, а затем, крепко привязав его туда цепями, начали пытать. Полностью ослабевший, он не мог сопротивляться, однако, предупреждая лишние проблемы, тёмные эльфы решили ему по колено отрезать ноги, и, как только сверкающее лезвие нещадного кинжала пронзило живую плоть, и алая кровь хлынула из глубоких ран, откуда-то раздался женский крик ужаса — это кричала женщина, которую безжалостные эльфы подвели ещё ближе к месту проведения допроса.
— Как ты посмел проникнуть в наш лес без нашего ведома?! — зычный голос Тейладиэна громозвучно разнёсся по залу.
Но пленник, оглушённый резкой болью, лишь тихо стонал, доставляя истинное наслаждение своим мучителям, которые, решив принять более жёсткие меры, достали из карманов мантий светящиеся ножи с острейшими лезвиями, и медленными движениями, стараясь причинить мужчине как можно больше боли, стали выводить на его лице различные абстрактные рисунки. «Картинки», обагряясь ручьями крови, выглядели ещё более странно.
Уже давно сорвавший голос, узник издавал лишь хриплые стоны, в отличие от женщины, которая, высвободившись из крепкой хватки тёмных эльфов, подбежала прямо к столбу и, сокрушённо рыдая, умоляюще закричала:
— Прошу вас, отпустите его! Пожалуйста, умоляю вас, отпустите моего мужа! Он ведь вам ничего не сде… — но слова её оборвались, навеки застыв на охладевших губах, ибо меткая стрела Лунетты мгновенно пронзила несчастную в самое сердце, после чего несколько слуг унесли её окровавленное тело прочь.
Пытка, между тем, продолжалась. Палачи, «игравшие» со своей жертвой, продолжали испещрять обмякшую плоть многочисленными порезами, из которых тонкими ручейками стекала алая жидкость. Лилиан и Эдмунд, не пугавшиеся вида крови, стояли в стороне и, схваченные тёмными эльфами, насильно державшими их головы так, чтобы пленники видели допрос, смотрели на мучения беззащитного человека, чьи последние силы уже иссякли. Лилиан поджала губы; в глазах её, несмотря на спокойствие, метались искорки бушующей ярости, доходившей до откровенной ненависти. Эдмунд предался тягостной тоске и унынию. Они испытывали невероятную жалость к узнику, однако, к своему сожалению, ничем помочь ему не могли, и потому с грустью и отвращением, вызванным жестокостью тёмных эльфов, наблюдали за допросом.
К пыточному столбу подошли ещё несколько палачей, державших в руках странные плётки с большим горящим крюком на конце, и, решив ужесточить наказание, ударили своими инструментам сначала по одному, а потому и по другому глазу пленника, отчего очи его, проткнутые острым крюком, сразу же вытекли, навеки оставив несчастного в мире непроглядной тьмы. Ослепший узник, не могший пошевелиться или вскрикнуть, почти беззвучно стонал, а зрители, чья реакция на подобное была совершенно различной, бурно аплодировали тёмным эльфам, спокойно смотрели или же, беспрестанно ужасаясь, желали, чтобы им сделали так же, как заключённому, дабы, потеряв зрение, не видеть всей этой жестокости.
Не обращая абсолютно никакого внимания на тех, кому подобное зрелище явно не приходилось по нраву, тёмные эльфы продолжали развлекаться своими плётками, теперь уже перейдя ко всему телу узника. Не срывая с него одежды, эльфы стали бить пленника, вонзая в него нещадные крюки, отчего куски чёрной ткани вместе с кожей, мясом и частями внутренностей несчастного стали отрываться, и тот, уже не в силах терпеть адскую боль, начал биться в конвульсиях, принося себе этим ещё большие муки, так как цепи, приковывавшие мужчину к столбу, вонзились в его израненное тело.