- Как в кукольном театре? - с интересом спросил я.
- А что это? - спросил Фок, не понимая, о чём речь.
- Когда куклой управляет кукловод, через ниточки. Я бы показал, но не могу, - улыбнувшись, я нырнул носом книзу, показывая веревки, что оплели меня.
Но Фок не обратил внимания на этот жест и просто сказал:
\
- Нет, это как пуповина матери и ребенка. Только все мы дети, а он - «мать».
Я понял, о чём он, но от слова «пуповина» лицо поморщилось. Фок увидел это и, видимо, принял этот жест за отрицание его веры:
- Я верю в это, - тут же в свою защиту выпалил он,- всем сердцем. И добавил:
- Говорят, что когда опадет последний лист и Великий иссохнет, обратившись в пыль, тогда другие, враждебные миры прорвутся сквозь завесу и попадут в наш, живой и настоящий мир. Принесут сюда хаос, тьму и смерть.
А дальше прошептал сам себе, но я всё равно услышал: «Кто знает, что породила бездна мироздания! Миры не должны сплетаться». В его голосе мне почувствовался легкий страх или, быть может, отдаленный призрак отчаяния, или и то и другое...
Казалось его рассказ окончен, и он, повернувшись ко мне спиной, сел у костра. Мне же хотелось продолжения - история увлекала своей необычностью. Но в то же время казалась полным безумием и неслыханной чепухой. Она была тем, что мы обычно привыкли называть сказками - интересной сказкой. Я невольно требовал продолжения. Но на душе было грустно, и что-то подсказывало мне, что все мифы или легенды имеют хоть и самую малую часть, но правды.
- Мне кажется, я знаю: иногда чужие миры и впрямь переплетаются, - мои уста скользили, словно два невидимых ледника, в едва слышимом шепоте. Шепоте, что растворился между мной и горящим костром.
- И это всё? - Слова, казалось, разрезали пелену молчания.