— А помните, как сформулирован Ставкой второй удар? — продолжал генерал Черняховский. — Удар двумя армиями вдоль Минской автомагистрали на Борисов. А в действительности? Тоже получается два: один удар идущей вдоль автомагистрали одиннадцатой гвардейской армией генерала Галицкого с танковым корпусом Бурдейного и с частью сил тридцать первой армии генерала Глаголева, а второй — так диктует обстановка и местность: ведь Днепр отделяет большую часть армии Василия Васильевича Глаголева от автомагистрали — вдоль южного берега Днепра на Оршу. И надо сказать, это даже хорошо. На этом направлении мы, не форсируя Днепра, прямо с ходу врываемся в Оршу. И та часть сил армии Глаголева, которая будет наступать с армией Галицкого по правобережью Днепра на траверсе Орши, ударит на город с севера. И здесь гитлеровцам капут! — Черняховский опустился на стул и, отпив глоток чаю, посмотрел на Макарова.
— Прекрасно! — ответил тот и тоже принялся за чай.
— Теперь, Василий Емельянович, мне не дает покоя вопрос, где вводить пятую гвардейскую танковую армию маршала Ротмистрова и второй гвардейский танковый корпус генерала Бурдейного. Ставка наметила вдоль Минской автомагистрали… А получится ли? Сможем ли мы здесь надежно прорвать фронт и создать им условия для выхода на оперативный простор?.. Вы не подумайте, что я излишне перестраховываюсь. Если бы я был на месте генерала Хейнрици, командующего четвертой немецкой армией, то нагородил бы здесь черт знает что, — и карандаш Черняховского забегал по Минскому шоссе, чертя невидимые линии, круги и квадраты, — и противотанковые районы, и дзоты кинжального действия, и капониры, и минировал бы все мосты и дефиле. Думаю, что командующий гитлеровской армией не глупее нас и, наверное, это все уже сделано, да еще для встречи нас кое-что и про запас припрятано. — Черняховский присел к столу, записал в блокноте: «Поговорить с нач. РО!»
Макаров, смотря на Черняховского, позавидовал его необыкновенной работоспособности.
— Вы знаете, Василий Емельянович, — продолжал Черняховский, — эту операцию я решил бы по-другому. Сосредоточил бы основное усилие не вдоль Минской автомагистрали, а здесь, в полосе армии Крылова.
— Но здесь же сплошные леса и болота, — удивился Макаров.
— Зато здесь нас враг не ждет, — объяснил Черняховский.
— У гитлеровцев Богушевск — слабое место: стык третьей танковой и четвертой армий… Эх, если бы можно было пропустить на Богушевск танковую армию маршала Ротмистрова и вывести ее на Минскую автомагистраль у Толочина или Крупок, то мы дней через десять форсировали бы Березину, а затем дня через два-три освободили бы и Минск. Но пока что это только мечта…
Он отошел к письменному столу, сделал пометку в блокноте: «Переговорить с генералом Барановым об инженерном обеспечении направления на Богушевск». И замер, глядя на карту. — Если даже Ставка нам утвердит главный удар на Богушевск, — продолжал Черняховский, — здесь, вдоль Минского шоссе, фронт рвать все равно придется. А как? Напролом? Напролом — море людской крови и половину танков ухлопаем… Так что, дорогой Василий Ехяельянович, думать надо, чтобы бить врага, как учил Александр Васильевич Суворов, не числом, а умением.
— Так давайте думать завтра! А сейчас спать!
— Зачем завтра, когда сейчас тут давит, — Иван Данилович постучал пальцем по лбу. — Как бы здесь сотворить такое, чтобы генерал Траут вздрогнул и сам покатился бы отсюда? Но сделать все это с малыми для нас потерями. А? — и посмотрел на Макарова.
Но Василий Емельянович молчал: его поражало, с какой увлеченностью и верой в успех Черняховский ухватился за эту идею и всем своим существом уже был в ее власти. Наконец, не выдержав вопросительного взгляда командующего, невольно спросил:
— А как?
— А вот так, — и Иван Данилович положил циркуль на перекресток двух шоссе: Москва — Минск и Витебск — Орша. — Здесь надо внезапно перекрыть главную коммуникацию и главную рокаду генерала Траута.
Эта мысль была настолько интересной и оригинальной, что Василий Емельянович сам загорелся и бодрым голосом, без тени усталости спросил:
— Чем? Воздушным десантом? Но воздушников у нас нет.
— Да, нет. А мы сделаем вот что, — и в глазах Черняховского блеснула хитринка. — Смотрите. Забираем гвардейский танковый корпус Бурдейного от Глаголева и переводим его в полосу Галицкого, примерно сюда, — округлил он циркулем район севернее Московско-Минского шоссе. — Потом к моменту наступления выведем корпус на исходное положение, — циркуль загулял по карте недалеко от синей линии, обозначавшей фронт, между населенными пунктами Судиловичи и Новое Село. — И вот отсюда двинем его в прорыв. Туда, где Траут танков не ждет, по этому пути, — Иван Данилович повел циркуль севернее шоссе, через Редьки, Шалашино, Высокое. — Здесь корпус повернет на юго-запад, в обход Орши, на Задровье, и там перехватит основную железнодорожную магистраль, — как гитлеровцы называют «дорогу жизни». И уж тут-то генерал Траут поневоле вздрогнет и покатится… Но это, Василий Емельянович, — Черняховский проникновенно смотрел на Макарова, как будто теперь все зависело от него, — могут выполнить люди только сильные духом, стальной воли и непоколебимой веры в успех… Так что давайте не откладывать на более свободное время, которого у нас не будет, поедемте завтра в корпус.