Черняховский решил даже не брать офицеров штаба фронта и оставил их в Чернышах.
— Разрешите мне ехать с вами за «штурмана», — предложил генерал Крылов.
— Пожалуйста.
Дорога оказалась короткой. Миновав пыльный проселок, машина вошла в лес и, похрустывая придавленным валежником, мягко побежала среди мачтовых сосен, которые чем дальше, тем больше редели, между ними все чаще и чаще попадались пестрые стволы берез, плотно прикрывавшие своими кронами недавно пробитую дорогу. Таинственная их тень и узкие косые полоски пробивавшихся солнечных лучей создавали впечатление сказочного леса. Но нет, это был не сказочный, а фронтовой лес, переживший все ужасы войны: кругом воронки, израненные деревья. И этот лес, встретив их буйной зеленью и звонким пением птиц, жил тоже своей боевой жизнью: то справа, то слева доносились разные звуки — рокот моторов, стук топоров, голоса команд, здесь обосновывались только что вышедшие в резерв полки.
Свернув вправо по узкой дорожке, «газик» уперся в березовую жердину — «шлагбаум», из-за которого вооруженный солдат поднял руку и прокричал: «Стой!» На его окрик из шалаша выскочил, в годах, при буденновских усах, старший сержант, с орденом Красного Знамени на груди. Узнав вышедшего из машины командарма, скомандовал постовому: «Смирно!»— и по всем правилам устава подошел к нему с намерением доложить. Увидев вылезавшего из «газика» человека в погонах генерал-полковника, еще раз одернул гимнастерку, поправил ремень, фуражку и четко представился Черняховскому.
В густом ольшанике оставили машины. Николай Иванович повел всех в ту сторону, откуда доносились команды.
Майор, увидев группу генералов, доложил, что его батальон проводит занятия по внезапному захвату плацдарма на берегу противника. Здесь тренируется 4-я рота.
— Вот мы и приехали посмотреть, как вы будете ночью форсировать реку и захватывать плацдарм, — сказал генерал Черняховский.
— Понял, товарищ генерал, — козырнул майор и проводил всех туда, откуда можно было наблюдать действия роты.
— Пожалуйста, — показал комбат на ящики, накрытые сложенными чехлами. — Здесь вам будет удобно.
Взору командующего фронтом открылась пойма реки с десятком низких кустиков, за которыми, лежа в траве, скрывались бойцы.
— Разрешите продолжать занятия? — спросил майор.
— Продолжайте, — ответил генерал Черняховский.
И тут же майор скомандовал:
— Внимание! У противника тихо. Продолжайте движение!
Когда эхо еще катило последний звук слова «движение», бойцы подняли «кустики» — это были замаскированные плотики — и почти бесшумно побежали с ними к излучине реки. Еще сотня шагов — и они у цели, но вводная следовавшего за ними комбата: «Ракета!» — разом свалила бежавших солдат в разноцветье поймы. Минуты через две снова послышался голос майора: «Ракета потухла!» Бойцы вмиг поднялись и с прежней скоростью побежали к реке.
Слаженное действие этой роты захватило Ивана Даниловича. Он и сам было двинулся за ними к реке, но остановился. И, виновато улыбнувшись, проговорил:
— Простите великодушно. Увлекся. Такое редко приходится видеть. Ведь это только рота, а сколько в действиях ее людей собранности, боевой сообразительности, решимости, дерзновения и громадной веры в успех! Пройдемте к реке, посмотрим, как они будут ее форсировать.
А на берегу бойцы, не останавливаясь, без команды, тихо спустили плотики на реку и поплыли к противоположному берегу. Со среднего плотика доносился голос комроты: «Веслами не шлепать. Не плашмя, а ребром в воду…» Высадившись на берегу «противника», взводы короткими перебежками ринулись к проволоке, в обход «вражеских огневых точек».
— Что дальше? — поинтересовался Черняховский.
— Дальше, товарищ командующий, блокировка взводами огневых точек и захват батальоном плацдарма на глубину первой позиции противника. Но сейчас только блокировка, — отвечал комбат. — Приезжайте посмотреть ночью. Интереснее. Все будет как в действительности — и ракеты, и стрельба.
— Спасибо. Не могу. У командующего работы тоже хватает. — Черняховский поблагодарил всех и уехал из полка, когда уже стемнело.
9
Иван Данилович возвратился к себе поздно. Только направился было в домик к брату, как к нему подбежал дежурный офицер и доложил, что в приемной его ждет командующий воздушной армией.
— Уже ждет? — Черняховский взглянул на светящийся циферблат наручных часов. — Боже! Одиннадцатый час. И давно ждет?