Выбрать главу

Иван Данилович и Василий Емельянович смотрели в стереотрубы на позиции, прикрывавшие Минское шоссе, а сами мысленно были под Витебском, на НП генерала Людникова: его армия в шесть часов утра должна была начать операцию «Багратион» артиллерийской подготовкой, а в восемь двадцать двинуться на штурм витебской группировки, форсировать Лучесу как раз там, где генерал Гольвитцер сам предполагал ее форсировать, затем подрезать армию Ивана Людникова под корень, прижать к Двине и потопить.

И вот ранним утром началось то великое, чего так тревожно ждали войска четырех фронтов.

В шесть ноль-ноль этого сверкавшего изумрудом после ночного дождя утра вся артиллерия и «катюши» в полосе армии генерала И. И. Людникова шквальным огнем навалились на передний край витебской обороны противника, когда на всем пространстве 3-го Белорусского фронта и соседних с ним фронтов стояла тишина.

Ровно в шесть зашипел ВЧ — звонил генерал Люд-ников.

Командующий взял трубку. Разговор был коротким. Пожелав Людникову успеха, Черняховский обвел всех многозначительным взглядом:

— Ну, друзья, Людников начал. — И, немного помолчав, как бы собираясь с мыслями, обратился к генералу Иголкину и находившимся здесь направлением: — А теперь, товарищи, по местам и все внимание — боевой готовности армий. Ведь по плану часом позже остальные армии нашего фронта, 1-й Прибалтийский и 2-й Белорусский начнут артиллерийское и авиационное наступление, а в девять ноль-ноль на четырехсоткилометровом пространстве — от озера Нещердо до реки Сож, что у Славгорода, — поднимутся войска на штурм укрепленной полосы «Фатерланд». А на другой день на рубеже Славгород — Мозырь вступит в сражение за освобождение Белоруссии и 1-й Белорусский фронт под командованием генерала К. К. Рокоссовского.

Наконец наступил торжественный момент — семь ноль-ноль. Все, от командующего фронтом до солдат передовой, с замиранием сердца смотрели из укрытий на огневой вал, который, налетев на передний край обороны врага, начал то, с чего обычно начинаются все сражения.

И в этот самый момент, когда Черняховский наблюдал в стереотрубу огневой налет артиллерии и «катюш» на первую позицию противника, подошел дежурный по НП офицер и доложил, что его просит к телефону генерал Людников.

— Людников? — удивился командующий и прошел к телефону.

Что говорил командарм-39, неизвестно. Но по лицу Черняховского можно было представить, что там свершилось что-то чрезвычайное: с каждой секундой брови Ивана Даниловича сдвигались, губы сжимались, глаза гневно засверкали.

— Как же это так? — его голос прозвучал горечью и возмущением. Генерал Макаров, стоявший рядом, порывался узнать, в чем дело. Черняховский остановил его. Дослушав Людникова до конца, он более спокойно сказал:

— Ну что ж… Теперь не остановишь. Так что немедленно перенацельте артиллерию и авиацию, а то шарахнут по своим… Перенацелили? Прекрасно. Действуйте! Почаще информируйте меня.

— Что случилось? — спросил Макаров.

— Случилось, Василий Емельянович, то, чего не мог предвидеть и сам всевышний. Пехота одного батальона в 19-й гвардейской стрелковой дивизии самостоятельно поднялась в атаку, и за ней перешла в наступление вся армия. Противник, спасая пехоту от нашего огня, отводил ее с переднего края в укрытие, а майору Федорову показалось, что гитлеровцы отходят, и, чтобы их не упустить и не ударить по пустому месту, он, не дождавшись конца артподготовки, запустил ракету, поднял батальон и повел его в атаку. За ним ринулась вперед группа захвата мостов. Глядя на них, поднялись соседние батальоны, а там и полки. Так что Людникову ничего не оставалось, как отдать приказ о наступлении… Будем делать все, чтобы шло как надо, — и тут же позвонил командующим ВВС и артиллерии и поставил их в известность о случившемся.

Артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника, и в завершение, за 15 минут до наступления, фронтовая авиация нанесла мощные бомбовые удары по боевым порядкам, штабам и резервам противника. А за пять минут до атаки танков и пехоты, когда гитлеровцы вновь заняли траншеи переднего края для отражения атаки, по ним снова ударили артиллерия и авиация.

Это был ад кромешный: над передним краем врага стояла черная стена вздыбленной земли. Ровно в девять рванулись вперед танки, а за ними дружно поднялась пехота, и окрест загремело могучее «ура!».