— Тише! Что тут у вас? Я говорю — ти-хо!..
Она была не одна — вместе с ней вошел пан Дулемба, которого пятиклассники прозвали Пауком.
— Будет тихо, холера, или нет?! — кричал он, подергивая желтыми усиками.
— Разрешите, пане Кароль, я тут сама разберусь, — сказала ему пани Марья. — Где дежурные? Что это у вас за порядок?
Абраша Цымес и Коза, оба с недоеденными баранками и кружками в руках, только хотели начать оправдываться, но тут Чесик Бендзинский их перебил. Он подошел к учительнице и сказал:
— Я все знаю! Это — коммуна!
— Какая коммуна? Что ты плетешь?
— Я не плету. Я, проше пани, сразу все угадал… Этот вот, Малец, — он ткнул рукой в грудь Даника, — подучил их собрать деньги…
— Неправда, — перебил его Санька. — Мы не подучивали, мы денег не собирали!..
— Молчи ты! — крикнул Чесик.
Он хотел еще что-то прибавить, но учительница остановила его и обратилась к Данику:
— Малец, ты купил баранки?
— Я.
— А где ты взял столько денег?
— Мама дала.
— А зачем ты это сделал?
— Пани Марья, — вмешался Дулемба, — я думаю, он лжет. Эй ты, дурак, сознавайся!..
«Керовничиха» покраснела и перевела взгляд на Паука.
— Пане Кароль, — сказала она твердо, с ударением, — я уже вас просила оставить меня. Это мой класс, и я сама разберусь… Малец, зачем ты это сделал?
Даник глядел ей прямо в глаза:
— У меня сегодня день рождения.
— Неправда! Он врет! — закричал Бендзинский.
— А ты откуда это знаешь, Чесь? — повернулась к нему пани Марья. — Как можно так говорить про коллегу?
— Потому что он не всем дал баранки, а только по списку. Вот по этому — у Сурновича!
Глупый Санька! Он не спрятал в карман, а все еще держал в руке сложенный листок из тетрадки. Учительница взяла листок и пробежала глазами.
— На больше у меня денег не хватило, — говорил Даник. — Если б мама дала больше, так я…
Пани Марья отвела взгляд от списка и посмотрела мальчику в глаза. Пристально, испытующе. Но он, как и раньше, не сморгнул.
— Так, Малец, — сказала наконец учительница. — Ты у нас всегда что-нибудь придумаешь. Больше чтоб этого не делал. Даже в день рождения. Ты меня понял?
— Понял, проше пани. Я больше этого не буду.
— Вот и хорошо. Теперь, дети, скорей кончайте завтрак. Осталось на это, — она взглянула на часы, — четыре минуты. Идемте, пане Кароль, дело закончено. Дети всегда дети.
— Ну, брат Малец, — говорил Санька, — влетело б нам сегодня, еще бы немного, ой, влетело б!..
Они шли вдвоем по улице, по которой мимо Санькиного дома Даник возвращался к себе в деревню.
— «Еще бы немного», — все еще сердито хмыкнул Сивый. — Если б ты, разиня, спрятал список в карман, а то…
— Керовничиха добрая, — оправдывался Санька. — Она никому не скажет.
— «Добрая», — снова хмыкнул Даник. — Она-то, может, и добрая, а Паук?
— А что тебе Паук? Ты разве не знаешь?
— Что?
— Да он же увивается за ней. За что же его, как не за это, и пауком хлопцы прозвали. Керовничиха только туп-туп, как козочка, а этот паук за нею ползает потихоньку и паутину плетет…
Даник поглядел на Саньку. Маленький, черненький, он был на год моложе Сивого и немножко маменькин сынок.
— Эх ты, Матейко, — улыбнулся наконец Даник. — «Туп-туп, как козочка»… Тоже разбирается. Она его и на версту к себе не подпустит. Пани Марья — да станет с такой дрянью связываться. Она… да что тебе говорить!.. Ты думаешь — она ему наш список покажет? Как бы не так!..
— А я тебе что говорю? — обрадовался Санька. — Ясно, что не покажет. А не покажет — и крышка.
Когда они подходили к Санькиному дому, Матейко вкрадчивым голосом сказал:
— Давай зайдем к нам! Мама яблок даст.
— Да! «Яблок»… А список отдал?
— Да что ты всё! Хотел я, что ли?
— Ты не хотел… А что, если она его керовнику покажет?
— Не покажет. Вот увидишь! Она не любит его. Правда, — девчонки говорили.
— Говорили. Говорили… Ну, а покажет, так черт с ними. Со всеми вместе.
— Ну, зайдем?
— Да мне, брат, домой надо, — сказал, подумав, Даник. — Четыре все ж таки километра…
— Зайдешь. Мы еще такое что-нибудь придумаем, что они… Я тебя немного провожу. До мостика, как в тот раз.
— До мостика? — улыбнулся Даник. — Ну что ж, идем.
Они вошли к Саньке во двор.
9
В феврале, когда зима начинает прихварывать оттепелями, которые съедают снег, когда петухи распевают во все горло, думая, что вот уже и весна, «керовничиха» тяжело заболела. Ее даже отвезли в уездную больницу, а через две недели привезли назад, и пани Марья лежала дома.