– Читаю хорошо, а говорю… я стараюсь совершенствоваться… – Тут нужно потупить взгляд. – Но я быстро учусь. Вот еще хочу французским серьезно заняться. Пока сам начал, но без учителя сложно.
– В твои годы успеешь выучить, если он нужен будет. Или не французский… – Интересная оговорка. Показывает заинтересованность, как ни крути. К тому же чекист этот в иностранном отделе работает, так что совсем по его направлению нюанс насчет языков. – Только в ОГПУ нужно не только быть готовым разоблачать врагов, бороться с ними, но делать это умело. Сможешь или нет?
Простой вопрос, на который ожидается простой ответ. Но в этом и риск. Скажешь, что «конечно, смогу», а окажется, что выставил себя пламенным, но глупым любителем. Такого могут как взять на заметку «на потом», так и сделать простым информатором, хотя и нормальная реакция не исключена. Только вот яркого впечатления не произвести. А оно все же желательно. Пусть будет повышенное внимание, ну так и плюсов от такого развития событий много. Куда больше, нежели минусов. Рискуем…
– Тут я не могу ответить, просто нечего. Тут как в сказке, где «пойти куда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что», – увидев заметный проблеск удивления в глазах чекиста, продолжаю: – Аркадий Янович, я же не чекист, я просто не могу знать, что требуется для успешной работы в ОГПУ. Вот если вы спросите о чем-то конкретном, тогда я смогу ответить, не вводя в заблуждение ни себя, ни вас.
Туше! Проблеск любопытства сменился полноценным интересом. Похоже, что не часто ему доводилось бывать в таких вот ситуациях, когда юный член партии, желающий вступить в ОГПУ, проявляет не только пламенный энтузиазм верного ленинца, но еще и умение думать вкупе со здравой оценкой ситуации.
– Похвально, Леша. Думать в нашем деле надо, а поспешные решения могут дорогого стоить. Вот как бы это объяснить тем… излишне уверенным сотрудникам, которые лезут вперед, ни о чем не думая, кроме… Да и об этом тоже не думая. А потом по ним на могилках горько плачут. Да, бывало. А ты, Алексей, пей чаек, он здесь хороший. Сейчас новый принесут.
Пробрало чекиста, раз стали проскакивать эмоции не искусственные, а настоящие. Это уже не внешняя маска, тут он сам заговорил. Но это и опасно. Сейчас он просто должен принять решение насчет меня. И если я правильно понял его суть – будет проверять на умение принимать верные решения. Что ж, азы жандармских умений мне в помощь, которых я нахватался у отца – последнего живого человека из семьи, пережившего остальных на два с хвостиком года…
Руцис говорил сейчас откровенно ни о чем. Ну не считать же важным разговором сравнение вкусов того или иного сорта чая, которые в этом заведении подают. Я вежливо вставлял слово-другое и ждал. Чего? Когда собеседник созреет до того, чтобы спросить что-то серьезное. И дождался. Спустя минуты две после того, как нам обновили заказ, Руцис резко сменил тон:
– Я работаю в иностранном отделе, поэтому и вопрос такой. Отвечай быстро, не задумываясь. Тебе нужно завербовать агента в посольстве, и есть несколько вариантов: один из секретарей, посвященный во многие тайны; служащий, не имеющий доступа к бумагам, но давно работающий и находящийся вне подозрений, служанка со смазливым личиком; один из охранников. Первые два не любят нашу страну очень сильно, третья относится равнодушно, последний же тайно симпатизирует идеям социализма, что хоть и не коммунизм, но близкое идеологическое течение. Твой выбор?
– Уточнение. Я нахожусь в другой стране или здесь?
– А для тебя таки есть разница? – изогнул бровь чекист, вопрошая меня с явной иронией. – Оба случая.
– В обоих случаях не стал бы вербовать охранника, так как он, как сочувствующий социализму, первый попадет под подозрение. Но здесь особенно. Служанка – здесь тоже не лучший вариант. В СССР посольства всегда будут более внимательно следить за простыми людьми. Лучше попробовать секретаря или простого служащего… И предварительно узнать о слабостях, таких как вино, женщины, нехватка денег на них. И спровоцировать очень неблаговидную ситуацию, если такой уже нет. Если все происходит за границей – можно попробовать выдать себя за иностранца. Чтобы след вел в никуда… – Прервавшись, я все же добавил последний «штрих к портрету»: – Аркадий Янович, если дадите более конкретную задачу, мне будет легче сказать больше. А сейчас больше не скажу, слишком нечетко все.
– Гхм… А как же классовая близость? Социалист мог бы работать, воодушевленный идеей.
– Мог бы. Особенно как ложная цель. Создать вроде как информатора, но поручать то, что было бы ложью, вводило врагов в заблуждение касаемо истинных целей.