Я пожала плечами.
- Не знаю.
- У меня есть предложение о покупке дома. Что если я завтра заеду к вам, и мы все обсудим?
- Я не знаю, а, впрочем, хорошо.
25 декабря.
Когда я зашла в дом, то воспоминания нахлынули на меня цунами.
Я вспомнила все так четко, как будто это было только вчера. Папа принес огромную ель, она доставала почти до потолка. Мама твердила, что макушку следует укоротить, а поверх установить красную звезду. Мы с братьями отстояли ель нетронутой.
А сейчас в доме было холодно, очень холодно... хотя старый котел работал, и батареи были теплыми.
В доме было чисто...
Я подумала, что даже не знаю, от чего умерла бабушка, болела ли она, кто помогал ей по дому в последние годы? Я ничего о ней не знаю. Для меня она была чужим человеком.
Старый фотоальбом лежит на столе. Он хранит детские воспоминания. Обрывается он тоже там, восьмого числа...
Спать я устроилась прямо в гостиной, где было немного теплее, нежели на втором этаже. Отыскала несколько одеял, обложила их вокруг дивана, создав подобие кокона.
Я долго не могла заснуть, а вот стоило мне закрыть глаза, как я услышала шорох – шум наверху.
Испугалась… Я всегда боялась ночи и темноты. Подумала о ворах. Но тут же отбросила эту мысль, что было воровать в этом доме? Бомжи залезли? Но ведь это село было вдали от крупных населенных пунктов. Да и в такой снегопад – бомжи замерзли бы, пока добрались бы до Подборок.
Свеча, оставленная мною на столе, погасла от сквозняка. Я щелкнула пару раз выключателем, электричества не было.
Нашарила на столе коробок спичек. Шум наверху все еще не стих, напротив, он нарастал…
Было страшно идти наверх, но еще страшнее было закрыть глаза и до утра, натянув одеяло до подбородка, прислушиваться к каждому шороху.
Лестница издавала скрежет, как и все в этом старом доме. Каждая ступень вопила, что по ней поднимаются.
- Здесь никого нет, мне просто послышалось, - твердила я.
Как в одном из этих современных течений, утверждавших, что слова могут материализовываться.
Интересно, если я сто раз повторю, что дом пуст – исчезнут все призраки? Или к словам должна прилагаться еще вера? Тогда мои дела намного хуже. Ведь я давно разучилась верить.
Я глупо замираю в коридоре.
Двери комнат были распахнуты, ничего не изменилось за несколько часов.
Ночь на дворе. Я с утра за рулем. Вздохнула и решила вернуться на теплый диван и попытаться нормально выспаться.
Раздался стук, он повторился несколько раз. В боковой комнате била форточка.
Свеча потухла. От ветра.
В темноте я наткнулась на стул, опрокинула его и подбежала к окну. Защелку выбило.
Мой взгляд скользнул по озеру, охватил тропинку, по которой шла, сутулясь под порывами ветра, маленькая фигурка.
Я выпустила ручку, и форточка принялась бить с новой силой.
Фигура остановилась, обернулась, и я закричала, глотая ледяной воздух.
А потом все поплыло перед глазами…
Я не знаю, через сколько минут я очнулась. Может, прошла секунда, а может, и час. Не знаю. Форточка стихла и лишь изредка подрагивала.
Я выглянула на улицу. На тропинке и на озере никого не было.
Это все мое воображение! В детстве оно рисовало чужие незнакомые тени. А теперь эта тень обрела лицо моего брата…
До утра мне так и не удалось заснуть. Я сидела и смотрела на циферблат часов, вздрагивая от каждого шума.
Мне надо было бежать из этого дома, бежать как можно скорее!
Уже в дверях я столкнулась с Синяевым. Нотариус приветливо улыбнулся.
- Я не стал звать вас у калитки. Ничего, что так рано?
- Я уезжаю, сейчас. Насчет дома… я позвоню вам после праздников…
- Мне пришлось оставить джип в доме Савельевых, они сдали его мне на пару недель. Кажется, поехали в город к детям.
- Какие Савельевы? - не понимаю я.
Синяев улыбается.
- Да Савельевы здесь и не при чем. Посмотрите вокруг. Снег с вчерашнего дня идет, не переставая. Из села не выбраться, пока не расчистят дороги.