Я только заметила, что кустарники уже завалило. Но снег и не собирался останавливаться. Снежная фея уже перестаралась с выбиванием подушек.
- Я… мне надо. Вы не понимаете!
Синяев пожимает плечами.
- Вы не выберетесь даже из села. Посмотрите на улицу. Соседи, и те носу на улицу не показывают, а ведь они привыкли к метели и пурге.
- У вас джип, - обвиняющее бросаю я.
- Да, но я не хочу заглохнуть и замерзнуть в дороге.
Синяев ободряюще улыбается.
- Мы застряли здесь на пару суток. Я захватил продукты. Можно?
В тот момент меня охватило чувство обреченности. Я знала, что не должна оставаться в этом доме. Он давно стал для меня чужим! В тот день, когда не стало Андрея. И если можно было перемотать пленку на несколько дней назад. Я бы не вызвалась возвращаться в свое прошлое…
Снег все шел и шел… А я стояла и думала, что я здесь делаю?
Нотариус зашел в дом. Не задавая вопросов, он прошел на кухню. Я со стороны наблюдала за ним.
Вчера он показался мне другим. Или я так была поглощена сама собой, своими воспоминаниями, граничащими с реальностью, что смотрела, но не видела.
Теперь я рассмотрела его внимательно. Тридцать с небольшим лет. В городе я бы обратила на него внимание. Может быть, не знаю. Но в этом забытом Богом селении он был единственным, кого я знала. И я была рада, что не осталась одна в этом холодном доме.
- Там продукты в пакете, - напомнил Синяев.
Я попыталась вспомнить, как же его зовут.
Аркадий, Николай…
- Антон, - улыбнулся он.
- Простите, просто столько всего навалилось… - оправдываюсь я.
- Это вы простите, Женечка. Ввалился в ваш дом без предупреждения.
«Женечка» прозвучало совсем не по-деловому. Но мне стало приятно. Проснулся и голод. Я ведь вчера так нормально и не поела. Перед сном перекусила пакетиком сухариков. Это была вся еда, которую я нашла в бардачке.
Это было что-то новое для меня. Сидеть, укутанной пледом по самые уши, и наблюдать, как кто-то – еще вчера незнакомый – готовит завтрак.
Не было этой гнетущей тишины, которая наступает в комнате с двумя незнакомыми людьми. Я не хотела разговаривать и молчала.
Синяев выглядел сосредоточенным.
Мне вдруг захотелось узнать, о чем он сейчас думает. Узнать, кто он такой? Понятно Синяев Антон. Но что скрывается под этим именем, кто скрывается? Чем он жил до этого дня, как оказался здесь? Что любил и что ненавидел?
Синяев поднял взгляд. Он пристально посмотрел на меня, потом улыбнулся.
- Синяев Антон Ни…, нет, просто Антон, 1975 года рождения. Уроженец Новосибирска. Школу закончил с медалью. Ботаник, - Антон ухмыльнулся. - Был ботаником, за что от одноклассников бывало мне перепадало пару тумаков за школой. Закончил юрфак. Работаю нотариусом. Начинал помощником. А теперь имею свою нотариальную контору.
Я тоже улыбнулась. Видимо, профессия накладывает на человека отпечаток. Антону удавалось непостижимым образом угадывать мои мысли.
Он отвечал на вопросы прежде, нежели они срывались с моих губ.
- Евгения Дроздова, 1982 года рождения. Не ботаник, но училась хорошо. Экономист. В настоящем безработная. Думаю, поступать в аспирантуру.
- Не густо, - потянул Антон.
Я улыбнулась. А и впрямь, не густо.
Одних воспоминаний целый ворох, да угрызений совести...
- Между прочим, завтрак надо заслужить. Можешь нарезать хлеб и накрыть на стол, - предложил Антон.
Не хотелось покидать теплый кокон пледов. Глаза слипались после бессонной ночи. Но голод оказался сильнее.
Ели мы в молчании. И это было хорошо. Спокойно.
Я выпила две чашки кофе… Не помню, когда заснула, но бессонная ночь сказалась.
Синяев мыл посуду, а я вернулась в гостиную и прилегла на диван…
Сон был неспокойным. Я падала в глубокую пропасть, у которой не было дна. Я падала, крича от ужаса. Почему-то рядом со мной падал корабельный колокол, подаренный отцом. Он бил и бил…
Я проснулась… Дрожащей рукой дотронулась до лба. Меня лихорадило.
Сердце на миг остановилось. Это был уже не сон. Я слышала колокол – настойчивый и зовущий. Колокол из прошлого.
- Это… это…
Я пыталась подобрать слова. Что бы сказал мой психолог?