Абрамов не хочет затрагивать щекотливую тему и прямо говорит об этом собеседнику:
— Сменим пластинку. А то я начну спрашивать, на какую такую охоту вы с нашими стволами ехать собираетесь?
Спустились на дно оврага, прошли метров сто, и оказалось, что они уже у места назначения. У крутой обрывистой стены Волин прикреплял мишени-силуэты, у ног его стоял чемоданчик. Увидел прибывших, скорым шагом направился к ним.
— Показывай, что там у нас, — говорит Абрамов.
Волин открывает чемоданчик. В нем лежат четыре пистолета.
— Вы два хотели брать, Константин Евгеньевич? За вами право выбора.
— А как мы проверим?
Абрамов перебивает его:
— Для начала показывайте, какие на вас смотрят, а потом и о пристрелке потолкуем.
Рассадин не привык к такому тону. Ему бы словами поиграть, поерничать, пошутить, анекдот какой к месту вставить — так легче понять человека, с которым затеваешь какое-то дело. А Абрамов был и остался служакой: в жизни, наверное, только устав и читал.
Константин Евгеньевич долго выбирать не стал, показал на два крайних справа пистолета.
— Сколько до мишеней? — спросил Абрамов Волина.
— Тридцать пять метров, Анатолий Сергеевич.
— Вас, господин Рассадин, такая дистанция устраивает?
— Вполне.
Абрамов кивнул. Волин взял два ствола, на которые указал покупатель, и, кажется, не целясь, с двух рук стреляет по мишеням.
— Десять выстрелов, — сказал Абрамов. — Я гарантирую, что в мишенях мы насчитаем десять пробоин. Идем проверять.
— Это лишнее, — покачал головой Рассадин. — И отсюда видно, что пули в цель летели.
— Нет, все надо делать по правилам. Вы платите деньги и должны убедиться, что никакого обмана нет. Да ведь и просто же интересно посмотреть на работу снайпера. Если не ошибаюсь, он у вас начал служить, не так ли?
— Так, — кивнул Константин Евгеньевич. — И я уже вижу, что не зря его пригласил.
Волин как и не слышал этих слов.
Подошли к мишеням, насчитали десять дыр, расположившихся кучно в центре силуэта.
— Предлагаю и два других ствола проверить, — Абрамов взял пистолеты, протянул оба Рассадину: мол, за тобой право выбора.
— Я только в тире, с воздушки, — хихикнул Константин Евгеньевич. — Но учиться, думаю, надо. В России без этого не прожить.
Отошли на те же тридцать пять метров, стали стрелять. К удивлению самого Рассадина, две его пули попали в цель. Абрамов не промахивался, хотя разброс пробоин был великоват. Он и сам это отметил:
— Без тренировок нельзя.
Теперь уже втроем стали подниматься к машине.
— А если бы я захотел еще что-нибудь приобрести, а, Анатолий Сергеевич?
Тот в своей манере, не тратя попусту слов, ответил:
— Называйте марку, калибр — потом уже и разговор будет.
Андрей вышел на крыльцо. Утренний туман еще парит над водой. Туманы — это к грибам. Час назад на моторке уехал Вадик, тогда туман был вообще плотный. Пятьдесят метров отплыли — и все, и нет их. Андрей еще вернулся, чтобы часик поваляться в кровати, Мишка тоже вроде бы поспать собирался, но нет — сидит за столом, сколоченным у летней кухни. Перед ним початая бутылка, вяленая плотва и открытая банка тушенки.
— Андрюха, иди поправимся, а то после вечера голова бо-бо.
— Не хочу. Да и нельзя мне.
— А кому можно? Мне можно? Да если Ольга унюхает... — Он выпивает, начинает чистить рыбу, рвет ее зубами. — Хотя, пока домой доберусь, все выветрится, травку пожую, лаврушку у тебя возьму... А ты — правильно, ты не пей. Нельзя тебе. Первое знакомство, то да се... И не проси, не налью.
Андрей нарочито тяжело вздыхает:
— Так, белая горячка начинается. Ты сколько уже выпил?
Мишка приценивается к содержимому бутылки:
— Сто семьдесят восемь граммов, можешь проверять. Так что даже не думай, будто я пьян.
— О каком же ты знакомстве толкуешь?
Мишка прикладывает палец к губам:
— Тсс! Иди сюда, садись. Только подальше от водки. — Ставит бутылку ближе к себе. — Андрю-ха, скажу только тебе, по большому секрету, как другу. Но никому ни-ни, понял?
— Да тут мне и говорить некому. Спасибо, вы приехали.
— Приехали. Пожалуйста. Но суть в чем, брат? В сыроежках!
— М-да, — покачал головой Андрей. — Правильно Вадик говорит: нельзя тебе пить. Несешь какую-то ахинею.
— Андрюха, это же я образно... Сыроежка, да? Шапочка красная. Вот и ты такую встретишь. Студентка, комсомолка, красавица. Вадик сам выбирал лучшую из лучших, заплатил ей. Эта стриптизершей подрабатывает, а там ведь плохих не держат, Андрюха, так?
Андрей жалостливо посмотрел на друга:
— Может, никуда ты не поедешь, а? Сейчас выспишься, придешь в себя, а потом я тебя провожу на вечернюю электричку. Или попросим, чтоб на катере... Не надо о девках болтать.