— Вергард мёртв, а договорённость была только с ним, и то устная, — девица потянулась и сладко зевнула. — Не зря же столько времени тащились в глушь. Зима на носу как-никак. Деньги на зимовку ой как пригодятся. Думаю, Толс знает, о какой сумме шла речь, но всё же не хотелось бы потратить столько времени впустую.
— Впусту-у-ую? — Далур недоумённо растянул слово. — Вона сколько бедолаг пропало, может, и живыми уже нет, а тебе всё золото подавай? Разберись, попробуй, что в головах творится. — дварф мигом вспыхнул. Он немного набычился и уже открыл было рот для продолжения, когда его прервала Арди.
— Да погоди, — девица примирительно подняла руки — Я же не говорю, что если Толс нам не заплатит, мы сразу развернемся и поминай как звали. Может, староста чего предложит. Не знаю, как ты, Далур, а я — наёмница. Помогаю тому, кто помогает мне. Я — мечом, мне — монетой. Я не прочь выручить кого-то. Но не в том случае, если это растягивается на месяц и в итоге мне в лучшем случае скажут спасибо. — она недовольно поморщилась — Тут такая штука Далур, что сапожник не продаст мне обувь за «спасибо», да и кузнец меч не станет править. Жирный трактирщик на постоялом дворе затребует свою плату за крышу над головой и горячий ужин и уж поверь, эта плата должна будет позвякивать.
— Есть что-то кроме денег в твоей голове? Совесть? Сострадание? — Далур буравил девушку глазами.
— Как есть не выспался. Только глаза продрал, и сразу о высоком. — девушка поморщилась. — Есть. Но высокими идеалами и громкими речами сыт не будешь. Мы уже здесь, посмотрим, что удастся выяснить. Но будет лучше, если по окончанию работы мой кошель потяжелеет. Впереди зима. Её нужно будет переждать в городе, под крышей, у уютного очага. Ты можешь податься в свои горы или шахты, или где вы там обитаете. А я — птица вольная. Всё моё в заплечном мешке, да, может, ещё в паре мест, слишком далёких отсюда, чтобы о них вспоминать. Ладно, чего спорить. Всё решится уже вот-вот.
— Горы… — тихо протянул Далур и помрачнел ещё больше. — Неча языками впустую молоть, пошли к Толсу, — проворчал дварф, всем своим видом выказывая недовольство. — Сколько времени уж прошло, как пропали. А мы всё трепемся, да плату обсуждаем.
— Ну пошли, — девица хмыкнула и принялась укладывать свои нехитрые пожитки в мешок.
Молчун энергично жевал горбушку и, не проронив ни слова, наблюдал за беседой. По обезображенному лицу невозможно было понять чью сторону тот занял в мыслях. В один глоток он допил остатки молока, с некоторой тоской и сожалением поглядел на лежащий на сене плащ, тёплое и уютное ночное пристанище, и принялся сворачивать его.
Вскоре наёмники вышли из сарая. Они плотно затворили за собой скрипнувшую створку и быстро пошли по изогнутой, словно коромысло, улице. Дом старосты стоял не очень далеко, вчера они бывали возле него, но уже затемно. Этот посёлок слишком мал, чтобы заблудиться, да и дорога уже была известна.
Хоть осень уже принялась красить листья, а затем безжалостно их срывать и разбрасывать по округе, небо было чистым. Чудесное утро обещало стать погожим и тёплым днём, будто и не было вчера чёрных тяжелых туч, грозящих пролиться дождём.
Каменная топь оказалась типичной северной деревушкой, с низкими и основательными срубами домов. Крыльцо каждого жилья украшала различная резьба: животные, деревья или же просто какой-то нехитрый узор. Дома чередовались с добротными сараями и загонами. Кто-то выращивал на заднем дворике какую-то еду, кто-то держал скотину. Несмотря на царивший вокруг порядок и основательность, в воздухе тяжёлой тучей висела тревога. Пастух гнал овец и хмуро глядел по сторонам, а не насвистывал обычную для себя, задорную песенку. Бабы у колодца тихо переговаривались, многие с заплаканными лицами и красными носами, натёртыми платками за бессонную ночь.
Ни смешков, ни перешёптывания за спиной у незнакомых наёмников. Посёлок-то небольшой, душ сто пятьдесят, и пропажа двадцати человек отразилась на каждом. Друг, брат, сосед, собутыльник в кабаке. Переживали беду всем миром. Хорошее настроение от уютной ночёвки и такого славного светлого утра стало быстро улетучиваться.
Спутники впитывали тревогу, щедро разлитую вокруг них. Отовсюду доносились обрывки невесёлых разговоров.
— Дак две недели уж нет, даже больше поди…
— Не найдут! Куда там…
— Эх, жалко Лани, одна ведь осталась, малютка совсем…
— Стража-то с городу не годна ни на что! Мне свояк с Лесного предела всё про них рассказал…