Лида громко смеялась, а Кучинский презрительно улыбался. Придумал тоже "отработанные амплитуды". И ничего здесь нет смешного.
Однажды ему удалось заметить, что проценты кислотности были записаны аспиранткой на тридцать второй странице. Но сколько раз он ни подходил к столу, Михайличенко этой страницы не открывала.
Он наивно спрашивал у нее о технологии нанесения серебра на пластмассу, хотя, занимаясь печатными схемами, должен был знать это сам. Лида поднимала его на смех - с такими знаниями Жора никогда не будет инженером.
Иногда она выходила из лаборатории, оставляя тетрадь на столе, но приблизиться к заветной тетради было невозможно - проклятые техники глядели во все глаза.
После окончания работы тетрадь запиралась в стол, но чаще всего Михайличенко брала ее с собой в комнату, где поздними вечерами обдумывала результаты дневных исследований.
Кучинский решил опять обратиться за помощью к Нюре, другого выхода не было. Так как после работы ему не удавалось остаться с Нюрой наедине, он выбрал момент и зашел к ней в аккумуляторную.
- Вы зачем? - спросила Нюра.
- А если я по вас соскучился?
Нюра стояла перед ним хрупкая, маленькая, в синем халате с дырками от щелочи.
Втайне она надеялась, что проверка плит на восьмом секторе и того осколка приведут к длительной отсрочке отъезда Павла Ивановича, а потому спросила:
- Ну как, проверили?
- Не могу, Нюрочка, - кисло улыбнувшись, признался Кучинский. - Данных не хватает.
- Каких таких данных?
- Ну что я вам буду объяснять, все равно не поймете. Я бы, конечно, их достал, но ваша новая подружка...
- Лидия Николаевна?
- Угадали. Так вот, эта милая особа выписала в тетрадку нужные мне цифры. Ей в институте их передали, а она, вместо того, чтобы помочь товарищу, сидит на тетрадке, как собака на сене. Боится - не украду ли я эти данные для своего диплома. Безобразие! А еще комсомолка.
- Ничего она не боится, у нее и в мыслях такого нету.
- Вы бы мысли эти как следует почитали, девочка. Там есть кое-что интересное. Вас касается.
- Меня? - изумилась Нюра.
Жора с нежностью потрогал свой пышный хохолок и дерзко улыбнулся.
- Вас, красавица. Лиде хочется здесь подольше остаться. Ивы помогаете ей в этом. Затеяла все поле перевернуть, тогда как я мог бы сразу сделать проверку. Ну и привет Лидочке. Поезжай в Москву.
- Какой же ей интерес тут засиживаться?
- Ах, Нюрочка, святая простота! Ничего-то вы не видите. Павел Иванович каждый вечер галстуки меняет, два раза в день бреется. Уж не думаете ли, что для вас?
Нюра хотела что-то сказать, но так и застыла с полуоткрытым ртом. Потом резко отвернулась и стала собирать на столе аккумуляторные пробки. Руки ее бегали угловато, порывисто. Тяжелые металлические пробки падали на стол с громким стуком.
Подойдя к ней ближе, Кучинский животом уперся в край стола.
- Н-да, - протянул он. - История с географией. Ведь я же помнил эти цифры. Они у нее на тридцать второй странице записаны. Только бы взглянуть... И через неделю Лидия Николаевна убралась бы в Москву.
- Уйди, дьявол! - Нюра не сдержалась и горсть пробок бросила ему в лицо.
Схватившись за голову, Кучинский выскочил за дверь. Вдогонку ему неслись горячие, гневные слова, но он их уже не слыхал.
Глава 10
ПО ЗАСЛУГАМ И ЧЕСТЬ
Кучинский взбешен. Какая-то паршивая девчонка, которая всю жизнь будет завинчивать аккумуляторные пробки, посмела его оскорбить! Бросать пробки в физиономию - ведь это же хулиганство на производстве. Уголовное преступление. Можно возбудить судебное дело.
Он хотел нажаловаться, потребовать, чтобы привлекли аккумуляторщицу к ответу. Правда, свидетелей не было, но вряд ли она откажется. К тому же, не прибегая к медицинской экспертизе, можно установить и следы преступления - на лбу Кучинского вздулась солидная шишка. Безобразие! Зачем делают такие массивные пробки. Металл не экономят.
И все же Кучинский не пошел к начальнику. Ощупав лоб, вынул из кармана зеркальце, вытер грязь на щеке и вернулся в лабораторию.
Сидя спиной к техникам и Михайличенко, он делал вид, что поглощен исследованиями, а сам кипел в бессильном гневе. Планы мести, один коварнее другого, рождались в его голове, но осуществить их он не мог. "За что вы, Нюрочка, - спросит Курбатов, - попортили красоту нашего гостя? Вероятно, у вас были основательные причины?" Конечно, она признается.
Надо молчать, будто ничего не случилось. Кучинский страдал не только от оскорбления и шишки на лбу, которая его беспокоила, - больно, нельзя дотронуться, - но и оттого, что рухнули все надежды.
Он привык к мысли, что нет на свете бескорыстных друзей, - а таких у него и на самом деле не было, - что все делается по принципу "рука руку моет", "услуга за услугу". Зачем, спрашивается, инженеру из главка стараться для Жоры, если он не смог выполнить пустякового поручения. Ведь посылка с сушеными персиками не помогает делу.
Выписку с тридцать второй страницы Кучинский не получит. Это он хорошо понимал, - сам выписывать не решится, а с Нюрой все кончено. Оставалась слабая надежда на Марусю, но в ее глазах он не так уж много стоит. А кто виноват? Конечно, "святая троица": мальчишки и аспирантками чего Нюрка нашла в них интересного?
В гневе своем Кучинский забыл, что уже настал обеденный перерыв, он барабанил пальцами по стеклу лежащего рядом прибора, и стрелка его недовольно вздрагивала.
- Ребятки, интересная новость! - воскликнула Михайличенко, входя в комнату. - Павлу Ивановичу разрешили организовать новую лабораторию. Возможно, меня туда направят.
Кроме того, она сказала, что если все обойдется благополучно с плитами "К-8" и проверка их не очень задержит здесь Павла Ивановича, то он скоро выедет в Москву подбирать себе людей для новой лаборатории.
- Вот бы нам вместе работать! - мечтательно сказала Лида.
Об этой лаборатории Кучинский краем уха уже слыхал от Чибисова, но что Курбатов может быть ее начальником, для Жоры было приятной новостью. В самом деле, как бы Павел Иванович ни восхвалял прелести здешней работы, как бы ни подсмеивался над Жорой, которому хотелось назначения в министерство, все же потянуло и его обратно в столицу.
Новость эту Кучинский считал приятной, так как через Павла Ивановича можно будет попытаться устроиться в Москве. А почему бы и нет? Работа у него идет хорошо, Павел Иванович это видит; молодые инженеры Курбатову нужны, а кроме того, почему бы Павлу Ивановичу не угодить своему знакомому, то есть отцу Жоры!
Не откладывая дела в долгий ящик, Жора начал осторожно пробовать под ногами почву. Она казалась ему зыбкой, как на болоте, но если перепрыгивать с кочки на кочку, то, пожалуй, доберешься и до цели. Ну что ж, надо действовать.
Продумав вопросы к своему руководителю, Кучинский взял чертежи, тетрадь с записями и постучал в дверь кабинета.
Павел Иванович в вышитой украинской рубашке сидел за столом, рассматривал осколок зеркальной плиты и перелистывал страницы тетради, которая показалась Жоре знакомой. Екнуло сердце. Нет, не потому, что он узнал тетрадь, напомнившую о сегодняшней неприятности. Он подумал - не случилось ли чего с посылкой? Возможно, ее задержали? Нюра призналась? "Нет, слава богу, пронесло. - Жора облегченно вздохнул. - Тот кусок поменьше".