Все эти шпонки и цанги никогда не занимали Пичуева, он не мог посоветовать слесарю ничего вразумительного. Это было обидно. Правда, в институте чему-то учили, читался беглый курс о конструировании радиоаппаратуры, но в памяти удержалось не многое. А жаль! Очень жаль!
С этими мыслями Вячеслав Акимович подъезжал к метеоинституту.
– Прямо на аэродром! – приказал шоферу Дерябин.
Пичуев, не скрывая разочарования, посмотрел на старика. Тот молчал, лицо непроницаемо: дескать, потерпи, все разъяснится позже.
У молодого инженера были все основания жалеть о потраченном времени. Он уже думал, что совсем ни к чему интересоваться "машинами чистоты", дизель-автобусом, подъемным краном. Бесцельно бродить по заводским цехам, искать там ответа на "мучительные проблемы" в телевидении. Нельзя надеяться, что смелое решение может прийти со стороны, как это утверждал Дерябин. Ошибается старик, глубоко ошибается, если считает, что "неожиданное" решение, определяющее дальность телевидения, нужно искать на аэродроме.
"Старо, Борис Захарович, старо! – с грустной улыбкой смотрел на него Пичуев. – Неужели вы забыли, как чуть ли не на самом первом семестре после вашей лекции о распространении ультракоротких волн – тогда вы еще читали этот курс – студенты хором предлагали увеличить дальность телевидения самым простым, "оригинальным" способом, поставить передатчик на самолет?"
Сам Пичуев показывал тогда Борису Захаровичу расчеты, причем исходил из всем известных формул распространения радиоволн. Получалось значительное увеличение дальности даже при высоте полета в пять тысяч метров. После этого Дерябин посоветовал студентам прикинуть на бумажке общий вес довольно мощной радиостанции, которую они желали бы поставить на самолет, и подумать, чем ее питать – энергией аккумуляторов или с помощью генератора, отбирающего часть мощности у авиамотора? А может быть, поставить специальный двигатель? Студенты долго считали, потом полученные результаты сопоставили с максимальной грузоподъемностью самолета и пришли к очень неутешительным выводам.
Кроме того, будущие инженеры решили, что дело не только в технике. Подобная система не оправдывала себя с точки зрения целесообразности и экономичности. На большой высоте часами должен кружить самолет или висеть вертолет, пока не закончится передача. И так каждый день. Советские ученые давно предложили систему из цепочки самолетов с телевизионными радиостанциями. Кстати, эта идея была заимствована одним из руководителей американской радиофирмы и выдана за свою.
Пичуев много раз думал о воздушных шарах, но простейшие расчеты убеждали, что из этого дела ничего хорошего не выйдет. Только применение дирижабля огромной кубатуры могло бы частично решить задачу дальности телевидения. Однако и в данном случае пришлось бы столкнуться с серьезными, а порой и непреодолимыми препятствиями. К тому же использование дирижабля-гиганта только для телевизионных передач мало выгодно – слишком дорогая затея.
Вот почему Вячеслав Акимович очень кисло смотрел на всю эту историю и в душе проклинал себя за мягкость характера. Надо было послать на аэродром кого-нибудь из молодых инженеров (себя он давно не считал молодым). К сожалению, дельные мысли приходят слишком поздно. Почему он не узнал у старика, в чем же все-таки состоит предложение какого-то Пояркова? Но что толку в запоздалом раскаянии!
В комендатуре аэродрома Пичуеву был заготовлен пропуск, так как Борис Захарович позвонил еще из города.
Широкая бетонированная дорога, составленная из шестиугольных плит, тянулась через весь аэродром. Между плитами пробивалась упрямая трава. Пичуев шагал хмурый, недовольный. Рядом шел Дерябин, постукивая палкой по звонким плитам. На лице его застыла кроткая улыбка.
Аэродром принадлежал одному из исследовательских институтов, где разрабатывались образцы новых летательных, аппаратов, необходимых для нашего хозяйства. Пичуев заметил незнакомый ему вертолет. В нескольких метрах от земли он неподвижно висел в воздухе. По веревочной лесенке карабкался техник, прижимая к груди какой-то хрупкий аппарат. Лесенка раскачивалась, точно трапеция в цирке.
С левой стороны от бетонной дороги, предназначенной для взлета тяжелых машин, стояли ровными рядами транспортные самолеты. В одном из них, самом большом, Вячеслав Акимович насчитал двадцать окон. Рядом примостился фургон с вращающимся прожектором радиолокатора.
Вытирая лицо подкладкой шлема, пилот в рукавицах, меховых унтах, похожий на мохноногого петуха, жаловался на жару и торопил радиста. А тот раздраженно кричал в микрофон: не ладилось что-то, как всегда при первых испытаниях.
Пичуев мысленно посочувствовал радисту и, обойдя самолет, вдруг остановился. Словно из-под земли вырос гигантский блестящий гриб. До этого за самолетами и фургонами Пичуев его не видел.
Непонятное сооружение действительно походило на приземистый гриб. На толстом цилиндрическом основании покоилось металлическое чечевицеобразное тело.
Вначале Пичуеву показалось, что перед ним сверхоригинальная конструкция ангара. Под грибом уместились бы, пожалуй, все транспортные самолеты, стоявшие рядом. Но инженер сразу же отбросил эту мысль. Форма крыши явно противоречила прямому назначению ангара. В самом деле, зачем строить ее такой толстой, если крыша из обыкновенных ребристых листов надежно защищает самолеты от непогоды и отвечает всем требованиям подобных сооружений? Присмотревшись, Пичуев заметил, что поверхность гриба тоже ребристая, но ребра были странными, расположенными концентрически, примерно так же, как на коробке барометра. Да и вся конструкция чем-то ее напоминала, – возможно, формой, ярким блеском.
Солнечные лучи ударяли по ребрам, чуть выше пересекались, ломались, дробились, похожие на горящую солому или скорее на полыхание тысяч крохотных прожекторов.
Пичуев оглянулся. Борис Захарович отстал. Его задержал стриженый белоголовый паренек, видимо техник метеоинститута. Опустив глаза, он мял в руках кепку и, как подумал Вячеслав Акимович, вероятно, выслушивал очередную нотацию придирчивого старика.
Блестящий гриб заинтересовал Пичуева. "Даже если это новый ангар, все равно следовало бы приехать поглядеть. Не каждый день встречаются чудеса. В общем, не зря потеряно время, – согласился инженер, рассматривая незнакомую конструкцию. – Это тебе не "машина чистоты".
На самом верху, или, если так можно сказать – на маковке гриба, ребра были черными. По окружности, ближе к краям, торчали короткие трубки, похожие на телескопы, еще ниже, по самой кромке диска, на равных расстояниях друг от друга темнели глубокие отверстия, вроде рачьих нор в обмелевшей реке.
Под шляпкой гриба Пичуев сразу определил знакомые конструкции из металлических трубок. Это были антенны. То, что они находились не наверху, а внизу, под крышей, по мнению Пичуева, свидетельствовало либо о крайней неграмотности местных радиоспециалистов, либо у них были особые задачи, недоступные его пониманию.
Многого не понимал Пичуев. Казалось невероятным, что такая огромная чечевица, пусть даже пустотелая, держится на сравнительно тонком цилиндре. Подойдя ближе, он разглядел еле заметные металлические подпорки. Даже мало знакомому с механикой и строительными конструкциями радисту было ясно, что такие тонкие стойки, пусть из самого наипрочнейшего металла, не могут поддерживать столь огромную крышу.
И вдруг она начала расти. Именно так определил это явление изумленный Пичуев. Гигантская чечевица медленно разбухала, будто на кадрах научного фильма, где методом особой съемки терпеливый оператор запечатлел для потомства набухание зерна.
Но вот появился и корешок. В нижней стенке металлической чечевицы проклюнулось отверстие. Оттуда опустился толстый кабель и закачался над землей.