Женя в мучительном раздумье морщил лоб, ладонью разглаживал глубокие борозды, стараясь успокоить себя, собраться с мыслями. Можно допустить кажущиеся несообразности в науке. Пройдут долгие годы, прежде чем разрешится какая-нибудь непонятная загадка, скажем, в поведении ультракоротких волн. Однако никому не придет в голову искать загадки в поведении человеческого общества. Культура его складывалась веками. Что могло случиться на стадионе? Почему люди озверели? Неужели азартное зрелище заставило их лупить друг друга? Почти все ряды принимали участие в потасовке.
Но даже не это удивляло Журавлихина. Кому нужно показывать безобразную драку? Неужели телезрителям это доставляет удовольствие?
– Ну, довольно! – Не выдержал Усиков, как бы обращаясь к невидимому оператору у телекамеры. – Смотреть противно. Давай поле!
Хотелось посмотреть кусочек, судя по всему, очень острой спортивной игры. Иначе чего же волнуются болельщики?
Трибуны успокаивались. Дама подняла сломанную клетку. Человек с блестящим черепом зажимал платком разбитый нос, растерзанные зрители, поправляя галстуки, искали потерянные в свалке шляпы, дамские сумки, трости.
Оператор, будто выполняя желание Левы, повернул объектив телекамеры. На экране появился толстый, как тюфяк, ковер. На нем еще никого не было. Зрители ждали. Митяй прилип к экрану. Кроме штанги, он интересовался классической борьбой, и понимал, что сейчас последует.
Вышли два мускулистых борца. Один – совсем маленький, другой – длинный, похожий на копченого угря, тело его жирно лоснилось. Подали друг другу руки, все как полагается, а потом на ковре стало твориться что-то совсем непонятное. Дикой кошкой бросился маленький борец на соперника, зубами вцепился в плечо. Тот схватил его за ногу, стал выворачивать. Длинный бросил маленького на ковер и потащил за волосы. Малыш изловчился, вывернулся и ударил противника ногой в подбородок. Пострадавший злобно выплюнул крошево зубов и схватил малыша за горло.
На трибунах ликовали. Какая-то дама в сбившейся набок шляпе широко раскрывала огромный накрашенный рот, – вероятно, кричала, чтобы длинный скорее прикончил малыша.
Но малышне сдавался. В конце концов, он ударам в живот победил противника, тот отлетел за ковер и рухнул, как телеграфный столб. Маленький схватил его за голову и стал ударять ею по утрамбованной площадке.
Лева не выдержал, рука его непроизвольно потянулась к выключателю. Щелчок – и экран погас.
За окном послышался тихий плеск, девичий смех, чьи-то веселые голоса. Теплоход приставал к дебаркадеру.
Все это немного успокоило Леву. Он на родной земле, среди добрых и хороших людей. А телевизор показывал сон, чудовищный, нелепый сон. От него никак не опомнишься…
Журавлихин не осуждал Леву: хорошо, что выключил. Он представлял себе борьбу зверей в джунглях. Вероятно, страшное зрелище – тигры, катающиеся в смертельной схватке. Но что может быть отвратительнее, чем поединок истекающих кровью людей, которые душат и грызут друг друга на глазах у своих веселых собратьев? Осклабившись, ходит судья, смотрит на часы, опасаясь, как бы это интересное зрелище не кончилось раньше времени.
Женя помнил историю. Человечество уже давно отказалось от кровавых зрелищ. Когда-то в древнем Риме кровь лилась на арене Колизея. Голодные львы терзали людей. Бились гладиаторы. Проходили века, росла культура, но еще оставались тореадоры, им давали право всенародно резать быков. Были петушиные бои – тоже зрелище с кровью, – но и о них скоро забыли.
А теперь, во второй половине двадцатого века, Журавлихин и его друзья увидели самую омерзительную кровавую забаву, когда-либо придуманную мыслящим существом.
– Очухался, Тушканчик? – спросил Митяй. – Можно включить?
Усиков минутку помедлил.
– Противно. Ночью спать не будешь.
Митяй посоветовал другу проветриться, пока идет страшная передача. Надо же узнать – откуда она? Лева решил остаться: паука требует жертв.
Телевизор включили вовремя. Борьба закончилась. На носилках вытянулось длинное вздрагивающее тело. Победитель мог идти сам, но шел, еле ковыляя, его поддерживали под руки. Вслед летели букеты и апельсины.
…Беговая дорожка. На старте несколько десятков женщин в белых чепцах. Все они выстраиваются с детскими колясками.
Старт дан. Толкая впереди себя коляски, женщины бегут. Кто-то задевает соперницу колесом, она падает. На нее наезжает другая. Вот две женщины не могут расцепить коляски, с силой рвут их, колеса ломаются… Соперницы с плачем бросаются друг на друга. Зрители хохочут, размахивают руками – им весело.
Новый забег. На стартовой черте инвалиды с костылями. Все одноногие. Глаз аппарата скользит по голодным, измученным лицам.
Опять веселые трибуны. На экране пистолет стартера. Легкий дымок. Старт! Люди бегут, падают. Ломаются костыли. Скачут одноногие…
Журавлихин задохнулся от боли и гнева.
– Нельзя этого смотреть! Нельзя! Стыдно!
– Черт с ней, с наукой! – решительно сказал Митяй и выключил телевизор.
Глава 6
ЗОЛОТЫЕ ЗАЙЦЫ
"Поисковая группа" была еще очень далека от цели. Вот уже несколько часов "Альтаир" не заявлял о своем существовании и в положенные ему пять минут ничего не показывал, безмолвствовал.
Женя Журавлихин, на правах старшего в группе, собрал "чрезвычайный совет". Развернули на диване карту и стали обсуждать причины столь тревожного молчания "Альтаира".
Расчеты Митяя показывали, что аккумуляторы не могли разрядиться. Недели две они еще будут работать. По твердому убеждению Левы, чемоданный телевизор тоже был в порядке. Значит, техника не подводила, а виновата… природа.
Лева сформулировал это предположение не совсем точно. Надо было пояснить, что условия распространения ультракоротких волн на участке от Казани до Куйбышева оказались невыгодными. На пути радиолуча находились высокие холмы, сквозь них он пробиться не может.
Скептически настроенный Митяй предполагал самое худшее:
– Где-нибудь стали выгружать ящик, да и шмякнули об пол. Будь здоров!
Лева замахал на него руками.
– Придумал тоже! Мрачный юмор у тебя, Митяй.
– А я что? Я трезво смотрю на вещи.
– Смотри, да помалкивай. Нечего нам мозги засорять.
– Они у тебя с самого рождения такие.
Пришлось вмешаться Журавлихину.
– Отставить! – властно приказал он и сам удивился, откуда у него в голосе появились повелительные нотки.
– Правильно, – поддержал его Лева. – Теперь… это самое… прикажи Митяю панику не разводить.
Митяй посмотрел на него снисходительно. Ишь ты, какой прыткий! Недавно ходил, словно в воду опущенный, а как получил нормальные штаны, задаваться стал. До чего же люди бывают неблагодарными!
Внимательно изучили профили на карте. Ничего не поделаешь, Лева прав. Волга в этих местах извилиста. Вполне возможно, что теплоход с аппаратом находится сейчас где-либо у Тетюшей. Расстояние до этой пристани не очень большое, но правый берег высок, он забирает, или, точнее, поглощает, всю радиоэнергию "Альтаира".
В заключение Журавлихин категорически отвел пессимистическое предположение Митяя. Во-первых, аппарат достаточно прочен; ребята потрудились на славу, делали на совесть, а не на живую нитку, Во-вторых, в упаковочном ящике закреплены прокладки из губчатой резины, они смягчают даже самые сильные удары…
– А в третьих, – решительно заявил Женя, разглаживая карту, – если бы мы всерьез думали о печальном прогнозе Митяя, то вернулись бы обратно с первым теплоходом. Когда не веришь в успех, ничего не получится… Истина!
Митяй это тоже понимал. Но почему бы, скажем для ясности, не рассчитывать на трагический случай? Несомненно, и он, Митяй, воспринял бы окончательную потерю "Альтаира" лишь как трагедию, как стихийное бедствие. Но и к этому надо быть готовым. Мало ли что может стрястись? Разобьется ящик, или упадет в воду, или спрячут его в подземный склад, откуда радиоволны не проходят. Да всего можно ожидать…