Но Вадим полагал – и не без оснований, – что очередь в билетном зале – это не та аудитория, перед которой следовало бы доказывать необходимость испытаний ультракоротковолновых радиостанций в районе Новокаменска, а потому ссылался на командировочные документы, которые, как уже было сказано, успеха в очереди не имели.
Всех раздражал этот франтоватый юнец в шляпе и белом плаще. Он норовил обязательно протиснуться без очереди, когда старики и даже одна женщина с полусонной девочкой спокойно, по порядку, продвигались к окошку.
– Ну и нахальный парень! Хоть бы стариков посовестился!
– Молодой еще!
– Они завсегда так!
– А еще образованный! В шляпе!
Ничего не добившись, кроме этих нелестных оценок, и краснея до ушей, Багрецов по совету милиционера побежал к дежурному по вокзалу.
– Спросите товарища Гуляеву, – сказал милиционер. – За углом направо.
До отхода поезда оставалось тридцать минут, что не очень много, когда требуется: во-первых, доказать этой Гуляевой, что если пассажир, к несчастью оказавшийся изобретателем, сейчас же не достанет билета до Новокаменска, то железнодорожная администрация будет повинна в гибели многообещающего молодого таланта, вернее – его творения; во-вторых, по записке дежурной надо получить этот билет на глазах у транзитных и прочих пассажиров, тех, кто принимали назойливого парня совсем не за того, за кого следует. (Ясное дело, билет из брони не выдадут зря.) И, наконец, в-третьих, надо успеть вскочить в вагон.
Напуская на себя строгость, молоденькая девушка слушала сбивчивую речь Багрецова, всем своим видом подчеркивая, что красная фуражка, из-под которой игриво падали на плечи золотистые локоны, не просто головной убор, или избави вас бог подумать! – какая-нибудь шляпа, а символ железнодорожного порядка на вверенном ей вокзале. Дело, как говорится, ответственное и нешуточное.
– Не имею оснований, гражданин, – перебила она торопливые и малоубедительные доказательства настойчивого пассажира. – Порядок у нас один живая очередь. Надо было раньше побеспокоиться. – И равнодушно возвратила командировочное удостоверение.
Вадим тупо взглянул на листок с росчерком Медоварова, потом посмотрел поверх красной фуражки, на большие круглые часы, и устало вздохнул.
– Честно предупреждаю – поеду без билета.
– Заплатите штраф.
– Ну что ж, заплачу, – заявил Вадим, хотя этот непредвиденный расход оказался бы для него полной катастрофой. – Чуткости в вас нет, заботы о человеке. А еще фуражку надели!
Насчет фуражки у Вадима вырвалось не случайно. В очереди он слышал какие-то оскорбительные намеки по поводу его шляпы, но он никак это не связывал со служебной формой дежурного по вокзалу. Красная фуражка, по мнению Багрецова, обязывала дежурного относиться к пассажирам заботливо и доброжелательно, во всяком случае, не так равнодушно, как эта кудрявая девица. Пассажир погибает, а она штрафом грозит. Разве за этим ее сюда посадили?
Всего лишь месяц Дуся Гуляева носила красную фуражку, а потому особенно болезненно воспринимала, всякий намек на некоторое несоответствие высокой должности дежурного по вокзалу с ее ничтожным опытом, молодостью и кокетливыми локонами. Если же это был не только намек, а прямой выпад против красной фуражки, да еще со стороны какого-то мальчишки, причем в кабинете дежурного по вокзалу, при исполнении им служебных обязанностей, то остается единственный выход – вызвать милиционера и составить протокол.
Плохо пришлось бы Вадиму, но, к счастью, даже самые строгие инструкции рекомендуют прибегать к административным воздействиям лишь в случае крайней необходимости. Люди есть люди, многие из них ошибаются: и пассажиры и пешеходы, квартиросъемщики и налогоплательщики, любые указанные и не указанные в инструкциях лица. Так будьте, по возможности, к ним снисходительны: далеко не все они злостные нарушители, у них добрые и честные глаза.
Нет, не из-за этих, как говорится, прекрасных глаз смягчилось сердце дежурного в огненной фуражке. Отвечая на телефонные звонки, девушка наблюдала за пассажиром, оказавшимся с большими странностями. Он размахивал маленьким чемоданом и не просил, а требовал, причем уже ссылался не на командировочное удостоверение, а на какие-то стихи Маяковского о бюрократизме.
– Поймите, что если бы я не вез с собой радиостанции, то никогда бы в жизни не обратился к вам с просьбой.
– Значит, у вас еще багаж? – Гуляева повернулась к часам. – Все равно не успеете оформить.
– Какой багаж? Здесь, здесь все! – пассажир потрясал чемоданчиком.
В глазах дежурной засветился искренний интерес.
– Радиостанции? Такие маленькие? Покажите.
– Вы что же? Не верите? – совсем разобиделся Багрецов. – Почему я должен врать?
Щеки девушки постепенно приобретали цвет ее фуражки.
– Да я не потому… – Она явно позабыла о своем служебном положении, смущенно наклонилась над столом, где лежала тонкая брошюра с подробным изложением всех прав и обязанностей дежурного по вокзалу. – В нашем железнодорожном клубе, – все еще не поднимая глаз, продолжала она, – есть радиокружок. Хотели построить маленькие станции, для маневровой службы. Сделали одну переносную для дежурного, того, кто списывает номера вагонов, а она оказалась тяжелой. – Дуся вздохнула огорченно. – Жалуется старик.
– Какие там батареи? – прежде всего спросил Багрецов.
– Галетные, шестидесятивольтовые. Две штуки.
Вадим снял шляпу и положил ее на стул.
– Тогда вполне понятно. Это уже два килограмма. Да еще аккумулятор. А дальность какая требуется?
Багрецов почти два года возился со своими маленькими аппаратами, на собственной шкуре испытал все неудачи при проектировании, выстрадал полсотни вариантов, доводя до совершенства каждую деталь, познакомился с капризами разных схем и потому не случайно принял так близко к сердцу печальный опыт начинающих конструкторов.
– Здесь надо выбирать иной путь, – решительно заявил он, положив на край стола чемодан. – Кто-кто, а я с этим делом здорово помучился.
Изобретатель щелкнул запором, открыл крышку, но тут же закрыл испуганно.
Под ней на салфетке лежали засохшие куски черного хлеба, две луковки и обгрызанный кирпичик плавленого сыра. Поистине скудная, сиротская пища, которая могла бы вызвать у девушки жалость, а не уважение к молодому изобретателю… В подобных случаях Багрецов был щепетилен. Он видел не только красную фуражку, но и девичьи с золотыми искорками глаза под лакированным козырьком, видел детски надменные губы, – короче говоря, видел свою сверстницу, внешний облик которой ему не мог не понравиться. Чем-то она напоминала Надю, и Вадим уже позабыл, что находится в кабинете дежурного по вокзалу.
Просунув руки под крышку чемодана и отбросив салфетку, он искал карманную радиостанцию. Сверху лежали куски хлеба, луковицы. Кроме них, попадались еще плоскогубцы, отвертки, разный мелкий монтажный инструмент, носки, галстуки, запасные лампы, мыльница, а радиостанция так и не находилась.
Дежурная отвечала на телефонные звонки, что-то записывала и постепенно хмурилась. "Фокусничает парень… Может, и нет никаких аппаратов?"
– Наконец-то! – обрадовался Багрецов, вытаскивая коробку, похожую на карманный словарь, и нажимая кнопку на его корешке.
Крышка откинулась, как в портсигаре. Под ней несколько разноцветных ручек, окошечко шкалы. Багрецов повернул центральную ручку – в окошке замелькали цифры.