По ходу дела изобретатель вынужден был рассказать дежурной не только о технической сущности своих аппаратов, но и о том, почему ему приходится гоняться за помощником начальника экспедиции. Багрецов не поскупился на краски, обрисовывая двуличность Толь Толича и его беспринципность. Рассказал о невыключенной радиостанции и злостном равнодушии помощника начальника экспедиции, которому следовало бы повнимательнее следить за техническим имуществом.
Дуся охотно согласилась с этим и, не скрывая своего профессионального интереса, спросила:
– Неужели радиостанция вам подсказала, что поезд отошел?
– Конечно. Вы слушали мои разглагольствования, а сами, глядя на часы, подсмеивались: бывают, мол, чудаки… Скажите по-честному: вам не совестно?
– Ни капельки. Я думала, вы решили ехать завтра. Ну, бегите, а то опять опоздаете.
Вадим вежливо поблагодарил за благоразумный совет и, простившись, выбежал из кабинета. А Дуся долго смотрела на дверь, жалея, что получилось так нескладно. Ребята из радиокружка ей никогда не простят, почему она не попросила хотя бы схему "керосинки". Радиолюбители – народ горячий, вроде футбольных болельщиков. Стоит ли говорить им насчет упущенной возможности? "Пожалуй, не стоит", – решила Дуся.
Но ребята из радиокружка будто услышали ее мысли по радио и сразу же напомнили о своем существовании. Раздался телефонный звонок. Дуся подняла трубку. Да, это она, Гуляева.
– Говорит хорошо знакомый тебе сын эфира Крутилин. Как председатель радиосекции, напоминаю, что ваш незаконченный приемничек скучает на полке целую неделю и боится не попасть на городскую выставку. Хочу завтра им заняться. Не возражаешь?
– Что за срочность? – ревниво спросила Дуся. – Без помощников обойдемся.
– Как и полагается, ничего не знаешь. В клуб только на танцы ходишь. Полька-бабочка. Падеспань.
Дуся обиделась. Полька-бабочка здесь ни при чем. А в радиокружок она не могла прийти – дежурила в тот вечер. И нечего загадки загадывать.
Крутилин милостиво пожурил Дусю, затем рассказал, что получено письмо от московских студентов. По Волге плавает какой-то странный телепередатчик-автомат. Работает каждый час по пять минут. Любители должны его найти обязательно, что вполне возможно: несколько минут назад сам председатель радиосекции услышал работу автомата, причем случайно – просто налаживал приемник. Слышны были гудки, всякий шум, а потом один из пассажиров с кем-то прощался. Чуть ли не все ребята хотят принимать эти пятиминутные передачи, а приемников мало. Надо срочно закончить тот, Дусин, который предназначался для выставки.
А Дуся знала гораздо больше, чем предполагал Крутилин. Тут же сопоставила факты. Именно шум отходящего поезда слышал курчавый пассажир. Значит, он принимал не случайно включенную радиостанцию, а телепередатчик московских студентов.
– Сообщи по линии в Новокаменск, воспользуйся своим правом, – предложил Крутилин, услышав о том, где надо искать следы аппарата. – Будут перегружать ящики на машины и найдут.
– Как же найдут? Мне сказал пассажир, что ящик ничем не выделяется.
– А где он сам?
– Уехал.
Крутилин предполагал, что пассажир мог бы своим приемником определить, в каком ящике работает передатчик. Это легко, тем более что парень, наверное, запомнил вагон, куда грузили ящики.
– Мало того, он знает личность – как это у вас называется? грузополучателя, что ли? Эх, Дусенька, моя милая, как же это ты промахнулась? С такой мордочкой – и не могла парня хоть на часок удержать.
– Нечего зря болтать! – рассердилась дежурная и хотела было повесить трубку. – Откуда мне знать? Да и потом – я на работе. Для меня здесь все пассажиры, все одинаковые.
Ясно, что Крутилин нес околесицу. Будет она здесь шутки шутить, когда ее на такое серьезное дело поставили! Однако что же теперь предпринять? Можно, конечно, позвонить в Новокаменск – пусть ребята из тамошнего радиоклуба встретят поезд. Но у них, вероятно, нет переносного приемника, вроде того, который строила Дуся. К тому же поиски эти ни к чему не приведут. Состав товаро-пассажирский, грузов много. В каком из вагонов окажется потерянный ящик, неизвестно. Главная беда, что передатчик работает всего пять минут в час, а тут еще ускоренная оборачиваемость вагонов, разгрузят их быстро, не успеешь даже на волну настроиться. Кроме того, надо еще проверить изменение слышимости, прошагать вдоль всего состава и определить, возле какого вагона самая большая громкость. И все это за пять минут, иначе будет поздно.
Примерно такими соображениями Дуся и поделилась с Крутилиным. Нет, техника здесь не поможет, ящик надо искать по документам.
– Хоть по следам, с собакой, а найти нужно, – торопливо говорил председатель радиосекции. – Как же ребятам не помочь? Сама понимаешь. Если бы пропал твой немудрящий приемник, – он не удержался и съязвил, – то радиолюбители Советского Союза как-нибудь пережили бы эту утрату. А передатчик москвичей не игрушка, у него – великое будущее…
С последним Дуся могла согласиться. На то они и московские студенты, чтобы уже сейчас показывать свои знания и способности. Скоро инженерами станут. И будущее у них не менее завидное, чем у аппарата, который они сделали. Все это верно, но Сашка Крутилин не имеет права сравнивать незаконченный Дусин приемник с аппаратом студенческого научного общества.
Она сухо простилась с председателем радиосекции, обещая позвонить, если из документов узнает что-либо новое.
Не так-то это оказалось легко. Ей принесли документы. Товаро-пассажирский состав был загружен полностью, причем почти все грузополучатели находились в Новокаменске. Среди них представители промышленных предприятий, геологоразведочных партий, изыскатели и ученые различных экспедиций. Перед глазами Дуси мелькали фамилии грузополучателей. Они скользили мимо ее сознания, так как изобретатель "керосинок" ни разу не упомянул фамилии Толь Толича, называя его помощником начальника экспедиции или просто "этот тип".
Убедившись в бесплодности своих поисков, Дуся позвонила Крутилину.
– Плохи наши дела, Дусенька! – с шумом вздохнул он, как бы продувая микрофон. – Ящик могут увезти к черту на кулички. Знаешь что? – он вдруг обрадовался. – На всякий случай пошлем твой приемник Ванюшке в санаторий.
Дуся сначала не поняла. Зачем в санаторий? Какому Ванюшке? Крутилин объяснил, и она убедилась, что предложение его толковое. Впрочем, Сашка этим и славился – выдумщик.
Санаторий расположен высоко в горах. Прием будет отличный и на большом расстоянии. В этом санатории имени Лазо лечился некий Ванюшка – слесарь железнодорожных мастерских. Дуся его плохо знала, но о нем говорили, что он самый опытный коротковолновик радиосекции.
– Завтра отправим ему посылочку, – выкладывал свой план Саша Крутилин. – В аэропорту дружок у меня есть. Оттуда ребята чуть ли не каждый день в горы летают. Кого-нибудь из них попросит. Не подведет.
– А как же с приемником? Там еще возни много.
В кабинет дежурного по вокзалу вошел крепко сбитый, коренастый парень в украинской рубашке. Пиджак висел на руке. Он снял кепку, и Дусе показалось, что мгновенно подскочили, как пружинки, светлые завитки его волос.
Заметив, что девушка в красной фуражке занята телефонным разговором, парень выжидательно остановился у порога.
– Катушки придется менять, – продолжала Дуся, недовольно глядя на посетителя. ("Видит – занята, мог бы подождать за дверью".) – Нет, зачем же!.. Сама сделаю. Кончу дежурство и приду. Погоди, погоди… А они ничего не пишут, на сколько времени хватит аккумуляторов? Передатчик работает пять минут в час… Так, так… – мысленно прикидывала она запас энергии. – А давно его потеряли?.. Ну и ребята, хуже девчонок. Ветер в голове. А еще про нас говорят – память девичья.