Она торопилась и не оглядывалась на свой дом, ведь понимала, что все это приходится оставить сейчас так быстро, что один взгляд назад может изменить все. Дариэль не знала, почему решила взять с собой веревку, и понимала, что не собирается повторять путь агонии и боли, который уже в ней ощутила.
Тем не менее, рука крепко сжимала веревку, как некий амулет, помогающий ей принять происходящее. Мир вокруг казался немного другим, хотя все было знакомо, но чувства говорили иное.
Она ускорила шаги, приближаясь к лесу. Дамба, отделяющая деревню от леса, была единственной преградой, которую нужно было преодолеть.
Та была крутой и неустойчивой, кто-то соорудил на ней подобие ступенек, но дожди размыли их, и теперь это место стало опасным. Если упасть, можно сильно удариться. Подойдя к дамбе, Дариэль заметила, что лестница совсем разрушена, и это было странно — словно здесь никто давно не проходил. Тогда она решила забраться самостоятельно. Хватаясь за траву и торчащие ветки, она карабкалась вверх, чувствуя, как будто перед ней находится невидимая преграда, словно что-то пыталось остановить ее. Внутренний голос шептал, что этот путь неверный, что он опасен, что лучше не рисковать.
Эти мысли были простыми, но навязчивыми, словно кто-то пытался убедить ее отказаться. Всего в десяти минутах ходьбы был удобный мост, по которому все обычно проходили. Но она не хотела терять время.
Проявив решимость, она почувствовала, что путь стал как будто легче. Теперь ей казалось, что она может пройти.
Осторожно передвигаясь, она преодолела крутой подъем и оказалась на знакомой тропе, по которой можно было спокойно дойти до ее любимого места. Хотя до него было еще далеко, даже запах леса приносил ей радость.
Она пошла уверенно и быстро, ни на что не отвлекаясь.
Плотный завтрак дал о себе знать, а новые, непривычные эмоции, которые она пережила, только усиливали это ощущение. Она вдруг увидела, что ее пальцы стали жирными.
"Какой ужас," — пронеслось у нее в голове.
Тут же всплыло воспоминание о школьных годах, когда подобная небрежность вызвала насмешки одноклассников. Машинально повторяя давнюю реакцию, она вытерла пальцы о курточку — о свою любимую вещь, и теперь она была запачкана. Внутри промелькнуло легкое раздражение. Она корила себя за невнимательность: столько новых чувств вдруг нахлынуло, что от этого непривычного многообразия Дариэль стала рассеянной.
Попробовав выдохнуть и успокоиться, она закрыла глаза, и в этот момент почувствовала, как ее дыхание изменилось. Оно стало глубже, насыщеннее, и теперь казалось, что она ощущает запахи всего, что ее окружает.
Легкие ароматы полевых цветов, кора деревьев рядом, едва различимый запах далекой реки — все это словно проникало в нее и окутывало, вызывая ощущение легкого опьянения. А вместе с этими запахами вновь всплыл вкус картошечки, кусочек которой застрял между зубов.
В том множестве ощущений этот вкус казался самым ярким и дорогим. Но вместе с этим пришел и легкий стыд: ей было неприятно, что еда застряла в зубах, и она поспешила как можно быстрее проглотить остатки.
Она медленно вошла в лес, словно растворяясь в нём. Легкий ветерок, проносящийся между деревьями, как будто приветствовал ее. Этот ветер был не просто дуновением — казалось, он направляет ее.
Она четко знала, куда идет, но теперь пространство вокруг подсказывает ей путь.
Раньше звуки леса казались ей отстраненными, но теперь каждый скрип, каждый шорох становился понятным, как язык, который она понимала на интуитивном уровне. Эти звуки были словно приветствие, как радостный лай собаки, встречающей хозяина после долгой разлуки.
Дариэль шла в такт лесной музыке к своей любимой поляне. Ее настроение заметно улучшилось, и она даже позволила себе глупую привычку — поздороваться с деревьями и цветами. Казалось, что они отвечают ей, и это делало ее походку уверенной. Она продолжала идти вперед, как будто все, что оставалось за спиной, исчезало без следа. Каждый шаг сопровождался мягким хрустом под ногами, словно лес сам воспринимал ее, принимая ее такой, какая она есть.
Наконец, она добралась до своего любимого дерева, прислонилась к нему спиной и ощутила покой. Но на этот раз случилось нечто новое. Казалось, что корни, на которые она облокотилась, согревали ее, как будто внутри них текла жизнь. Хотя дерево было старым, в нем ощущалась сила, которая превосходила молодые сосны вокруг. Ей захотелось раствориться в нём...
Она вдруг осознала, что хочет по-настоящему обнять дерево, но не так, как это делали с ней люди, преследуя свои корыстные интересы завладеть ею. Это было искреннее желание передать, как ей приятно находиться рядом с ним.