Никли глянул на Рисн, та лишь пожала плечами.
– Пожалуй, в ее словах есть смысл.
– Ладно, – очень по-человечески вздохнул Никли. – Струна, но ты поклянешься честью и матери, и отца, что сохранишь тайну и никому о ней не расскажешь. Даже кровным родичам.
– Не думала, что ты настолько хорошо знаешь мой народ, – отозвалась Струна. – Я принесу клятву. – И она заговорила на своем языке.
– Мы достигли взаимопонимания? – с надеждой спросила Рисн.
– Да, – ответил Никли. – Позже обсудим мелкие детали. Но мы согласны на ваши условия, Рисн Фтори ба-Встим. Ваша жизнь в обмен на честь. Духозаклинатели и доспех в обмен на обещание обучить нас и помогать нам.
Рисн охватило огромное облегчение. Слушая наставления Встима, она и представить не могла, что однажды будет торговаться за собственную жизнь. И, возможно, за нечто более важное.
– Итак, Рисн теперь осколочница? – спросила Струна. – Осколочница зари?
– Нет, – возразил Никли. – Никакая она не осколочница. Она и есть Осколок зари. Так это устроено. – Он поклонился Рисн. – Мы поговорим позже.
Рисн взяла себя в руки, откинулась на скамеечке.
«Бури, – подумала она. – Что я наделала?»
«То, что нужно, – подсказал внутренний голос. – Ты приспособилась. Ты себя переделала».
И вот тогда Рисн самую малость осознала природу Повеления внутри себя. Воля бога переделывать, требовать стать лучше.
Сила меняться.
Эпилог
Лопен ласково похлопал камни и сказал им:
– Я никогда не забуду ни вас, ни время, что мы провели вместе.
Рушу убрала блокнот. Видимо, закончила набросок разрушенного города. Спустя несколько часов после сражения они в последний раз обходили руины.
– Вы проявили себя очень смело, – продолжил Лопен. – Понятно, вы всего лишь камни и не слушаете меня, потому что мертвые, вернее, никогда и не жили, но вы должны услышать: я ценю вашу жертву.
– Может, пора завязывать со странностями? – поинтересовалась Рушу. – Хотя бы на день. Просто попробуй воспринимать мир как все?
– Ты же видела, что сделали эти камни.
– Я видела, как одно чудовище споткнулось, если ты об этом.
Уйо с Лопеном на спине добрался до самых руин города, прежде чем их настигли чудовища. В ожидании конца кузены затаились в разрушенном доме – Рушу нашла для них дом с крышей. А потом одно из чудовищ споткнулось.
Само собой, пять минут спустя все твари вернулись в океан. Тогда Лопен еще не знал, что светлость Рисн выторговала мир и спасла их. И все же, когда чудовище споткнулось на камнях, они выиграли по крайней мере десять секунд.
– Разве не твой кузен буквально спас тебе жизнь? – спросила Рушу, присоединившись к Лопену по пути на пляж.
– Ага, спас, – согласился он.
Уйо поблагодарить труднее, чем кучу камней. Поэтому Лопен хотел потренироваться.
На пляже ждал Кстлед с двумя шлюпками, чтобы отвезти их на «Странствующий парус». Только что их поджидала неминуемая смерть, и вот они чудесным образом уплывают с чумовой добычей: осколочный доспех, гора самосветов – на этот раз настоящих – и несколько духозаклинателей.
– Напомни мне никогда не перечить светлости Рисн, – сказал Лопен. – Не знаю, какие испытания она преодолела, но поверить не могу, что в конце концов мы остались такими богатыми. И такими, чего уж там, живыми.
– Да, согласна, – отозвалась Рушу. – Есть во всем этом нечто странное, правда?
Она постучала пером по губам, покачала головой и зашагала к лодке. Они отплывали в Тайлену. Им предложили остаться после того, как закончились загадочные испытания, но никто не хотел здесь торчать. Зачем искушать судьбу?
На берегу Лопен кивнул Кстледу, который забрался в лодку к Рушу, оставив вторую лодку Сияющим. Похоже, Уйо удивился, но все это подстроил Лопен. Усевшись, он принялся грести. Не так уж трудно, если у тебя две руки.
– Не верится, что мы выбрались. – Уйо наблюдал, как удаляется остров. – Как думаешь, что произошло в подводной пещере?
– Думаю, это не наше дело.
Уйо хмыкнул.
– Мудрые слова, младший кузен. Само собой. Мудрые слова.
Какое-то время они молчали. Лопен правил к «Странствующему парусу».
– Что ж, Третий идеал? – наконец произнес он. – Поздравляю, старший кузен.
– Спасибо.
– Это идеал, в котором ты соглашаешься защищать тех, кого ненавидишь. По крайней мере, так было у Каладина, Тефта и Сига.