— Семен Семенович, как, по-вашему, материален ли свет?
Главный инженер даже остановился от неожиданности, нахмурился и недоверчиво осмотрел меня с ног до головы быстрым взглядом.
— Какой свет?
— Ну, обычный, солнечный например?
— Я же просил тебя начинать разговор без подходца. Вот манера начинать от Адама! Говори, что тебе надо?
— Я и говорю без всякого Адама. Мне интересно знать, материален ли свет? Вчера с вечера засела эта мысль в голове, ночь плохо спал, все думал. Решил поговорить с вами. Вы не подумайте, я без всякой задней мысли!
Кажется, главный инженер начал верить, что я не шучу, но вопрос был слишком необычным и неожиданным.
— Что же, он от бога, по-твоему? Конечно, материален!
— Мне тоже кажется, что материален, да только какая-то необычная у него материя. Вот камень — это действительно материя, его и потрогать и подержать в руках можно! А свет, он какой-то не такой… Не осязаемый…
— А ты знаешь, как Ленин определил материю? — инженер даже сморщился, стараясь поточнее припомнить ленинскую формулировку. — «Философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них». Понимаешь?
Я на всякий случай утвердительно кивнул головой. Свет есть объективная реальность, существующая независимо от нашего сознания. Мы только ощущаем его своими органами чувств постольку, поскольку можем.
— Понял. Теперь понял.
— Ну, вот и все! Значит, свет — материя и ничто иное! Так и считай в дальнейшем!
Теперь все стало на место. Раз свет материален, то мне казалось уже менее удивительным, что он превращался в моем черном камне в вещество. Просто материя из одной формы переходила в другую форму.
В тот же день я выбрал время для разговора и с агрономом. С ним мы встретились прямо на поле. Я остановил свой трактор и соскочил на землю. Начать разговор после нескольких обычных фраз было совсем не трудно.
— Все никак не соберусь спросить у вас, как растения используют свет для своего роста?
— Что-то ты больно школьный вопрос мне задал, — усмехнулся агроном. — Ты ведь про фотосинтез слышал, наверное?
— Слышать-то слышал, да подзабыл.
— Так я тебе коротко напомню основное. Растения перерабатывают под действием света углекислый газ, содержащийся в воздухе, и воду в органические вещества. Энергия солнечного света преобразуется растениями в химическую. Это самое основное…
Агроном потом долго рассказывал мне о фотосинтезе, а я кивал ему головой только из вежливости. Он у нас любит поговорить!
Нет, то, что происходило в метеорите, совсем не походило на фотосинтез. Мне казалось, что камень рос не за счет воды и углекислого газа, а именно за счет усвоения света. Я решил проверить это экспериментальным путем. Идея опыта была простой до предела.
Я положил камень на фарфоровое блюдо, накрыл его стеклянной банкой, а края залил воском. Для более надежной герметизации я налил в блюдо поверх воска слой воды. Камень был изолирован от внешней среды надежно. К нему не было доступа воздуха.
Через стекло банки я навел лупой на поверхность метеорита солнечные лучи. Если бы для роста камня требовались углекислый газ и вода, как для роста растений, то мой камень нисколько не вырос бы в замкнутом пространстве.
Приладить рядом с банкой лупу и навести ее на солнце было делом получаса. Прошел час, и я получил точный ответ на взволновавший меня вопрос. Камень рос в замкнутом объеме!
На несколько дней я забросил свой камень. С утра до вечера сидел в районной библиотеке: прочитал все, что там было о строении вещества и о преобразовании энергии из одного вида в другой.
IIЯ представил себе метеорит до его падения на поверхность Земли. Он несся в космосе, откуда-то из неведомых глубин по направлению к Солнцу. Лучи звезд непрерывно каждое мгновенье, каждую секунду освещали его поверхность. И он все время рос, рос в течение всего своего долгого полета, непрерывно впитывая в себя материю, которая стекалась к нему со всех сторон вселенной. Каждая, даже самая далекая звездочка протягивала к нему свой тонкий, чуть ощутимый луч.
Что бы сделалось с этим осколком далекой звезды, если бы он не упал на поверхность Земли, а пролетел бы мимо нашего Солнца и продолжал бы свой полет? Наверное, через несколько миллионов лет это был бы уже не кусочек вещества, а огромная глыба величиной, может быть, с нашу планету.
Давление внутри этой махины непрерывно бы возрастало. В конце концов этот гигант достиг бы таких размеров, что его черное вещество стало бы плавиться в центре оттого, что на него давили бы верхние слои. Создавались бы новые химические соединения, изменялись бы электронные оболочки атомов, неведомое звездное вещество постепенно превращалось бы в привычные для нас соединения. Может быть, прошли бы еще сотни тысячелетий и планета расплавилась бы вся — от центра до самой поверхности. Колоссальная энергия, накопленная в веществе, стремилась бы освободиться, вырваться наружу.