— Скажи ему сам, — советую я. — Какой смысл обсуждать Иран со мной? Плевала я на него.
— Я пытался с ним поговорить, — отвечает Ричард, — но лектора прервать нелегко.
— Никакой он не лектор, — возражаю я. — Он просто любит поговорить. Говоруны на свете тоже бывают.
— Только не заводи про Хелен, — предупреждает Ричард.
— Я и думать не думала про Хелен.
— Ври больше, — бросает Ричард.
Потом все мы поженились. Если тебе не нравится человек, с которым твой друг или подруга заключают брак, начинаются трудности. Во-первых, тебе придется свести общение к совместным ланчам, а я их ненавижу. Во-вторых, даже самый банальный вопрос типа «как Хелен?» воспринимается болезненно — твой друг уверен, что ты надеешься услышать от него: «Умерла». Ты раздражаешься из-за того, что твой дорогой друг женился на недостойной его женщине, а его раздражает, что ты не замечаешь достоинств его возлюбленной. Позже, если брак твоего друга рушится, он злится на тебя еще больше: будь ты настоящим другом, ты бы все силы положила, чтобы удержать его от этой ошибки, заперла бы его в кладовке, пока у него не пройдет охота жениться. Я попыталась поступить именно так в случае с Брендой и потерпела фиаско. Задолго до того, как мы узнали, что Гарри позаимствовал у Мела Брукса скетч про двухтысячелетнего старца, стало ясно, что он Бренде не пара, и по глупости я так ей и ляпнула. Когда же выяснилось, что я была права и они, прожив вместе восемь лет, в конце концов разошлись, думаете, Бренда мне хоть спасибо сказала? Как бы не так! А ведь кто ее предупреждал, как не я? Она стала спать с моим мужем Чарли, и вдобавок всю нашу троицу Гарри наградил лобковыми вшами.
Ужасно не хотелось сообщать Ричарду о нашем с Марком разладе: я живо представляла себе, как он самодовольно усмехнется. Но вышло иначе. Едва я закончила презентацию, Ричард увел меня в сумрачный бар со словами:
— Мне надо с тобой поговорить.
Я хотела было поднять руку — мол, мне тоже есть что сказать, но он уже начал:
— У меня было очень тяжелое предчувствие. И оно меня не обмануло.
— Предчувствие? — переспрашиваю я. Рассуждать о предчувствиях совсем не в его характере. Он даже пересказы снов слушать не любит.
— Пошел я вчера постричься, — начинает Ричард. — Сижу в парикмахерской, пытаюсь читать газету, а Мелани — я у нее регулярно стригусь — взялась за дело; вдруг, ни с того ни с сего, я возьми и спроси: «Как у тебя дела с Рэем?» Она с ним года два как помолвлена. Спрашиваю, значит, а она в ответ закатывает глаза: оказывается, Рэй в кого-то влюбился. Короче, пришел к Мелани и признался, что влюблен в другую, но хочет остаться с ней друзьями. А я с тобой дружить не желаю, говорит Мелани. Почему это? — удивляется он. Потому что ты набитый дурак, отвечает она, вот почему. И, обращаясь ко мне, говорит: «Представляешь? Тот еще наглец! А после еще спрашивает: „Ты что же, теперь меня даже стричь не станешь?“ Представляешь? Чувак помолвлен со мной, при этом влюбляется в какую-то телку и еще надеется, что я буду его стричь! Пошел он куда подальше! На кой мне такой козел сдался?»
Щелкая ножницами, она опять закатывает глаза, а я вдруг ловлю себя на том, что тупо смотрю в зеркало и чувствую: со мной происходит что-то странное. «Предвидение», возможно, слишком сильное слово, но ощущение было явно похожее. «Не спрашивай, по ком звонит колокол, Ричард Финкел, — подумал я, — он звонит по тебе»[80].
— К чему это ты клонишь, Ричард? — спрашиваю я.
— Я знал, — отчеканивает он. — В ту минуту я точно понял.
— Понял что?
— Понял, что Хелен влюбилась в кого-то еще.
— Хелен… — повторяю я.
— Моя жена, — поясняет Ричард. — Хелен. Вспомнила? Та самая, которую ты ненавидишь.
— Это не я ее ненавижу, а она меня, — возражаю я. — Хелен меня ненавидит.
— И сразу все прояснилось, — продолжает Ричард. — Хелен в кого-то влюбилась и хотела мне об этом сказать; но если бы она мне выложила все напрямик, то я ни за что не повел бы себя так здраво и трезво, как та парикмахерша.
— А что, Хелен и вправду в кого-то влюбилась? — спрашиваю я.
— Да, — говорит Ричард. — Я вернулся домой, рассказал ей, какое у меня предчувствие, и знаешь, что она сказала? «Мне кажется, нам надо поговорить». — Ричард качает головой. — «Мне кажется, нам надо поговорить» — пять самых страшных слов в нашем языке.
— Хелен в кого-то влюбилась, — говорю я.
— Да, — подтверждает Ричард.
— Ну и дела, — бормочу я.
— Ты и не представляешь, каково это, — говорит Ричард.
80
Цитата из проповеди Джона Донна (1572–1631) — английского поэта и священника, крупнейшего представителя литературы английского барокко.