— Очень надеюсь, что мы снова станем друзьями.
— Сильно сомневаюсь, — отвечаю я.
— Но мне тебя так не хватает, — и она заплакала.
— Ты меня не разжалобишь, не надейся, — говорю я. — Я тебе ничего плохого не делала, не то что ты. Не забыла еще?
— Нет, — признается Бренда. — И не прощу себе этого никогда. Прости меня. Ну пожалуйста!
Прояви благоразумие, Рейчел, приказываю я себе. Теперь она тебе родня. Неужели из-за одного давнего проступка ты никогда больше не станешь с ней разговаривать? Только потому, что однажды твой муж отправился за электрическими лампочками, но так их и не купил?
— Умоляю, прости меня, — продолжает Бренда. — Если бы я могла вычеркнуть из своей жизни одну неделю, я бы вычеркнула ту неделю во Флориде.
ТУ неделю во Флориде?! Я не верила собственным ушам. Задолго до тех поисков электрических лампочек Бренда пребывала в унынии от своего брака с Гарри, и мы с Чарли взяли ее с собой на кулинарный конкурс компании «Пиллзбери». Просто чтобы она взбодрилась! Представляете? Я всю неделю бродила по Большому залу отеля «Фонтенбло», оценивая слоеные рогалики с кремом, а теперь выясняется, что тем временем Бренда с Чарли смотрели по платному каналу порнографические фильмы и без передышки трахались, точно кролики. А тут у моего отца свадьба, куча гостей, отец рассказывает очередную байку с бородой про то, как он послал Говарда Хоукса[81] куда подальше, моя новая мачеха потчует всех соусом гуакамоле, а меня та неделя во Флориде так взбесила, что глаза как пеленой застлало. И злилась я уже не на Бренду, понимаете? Я столько лет на нее злилась, что уже не осталось сил злиться. А вот Чарли — я готова была его убить. Согласна, реакция запоздалая, но, ей-ей, меня так и подмывало набрать его номер и сказать: катись к черту, видеть тебя не желаю. Впрочем, поскольку я и так пять лет — с того дня, когда нашему браку пришел конец, — его в глаза не видела, грозить ему не было никакого смысла. С Марком все тоже вышло хуже некуда, но тут я хотя бы знала, кто виноват.
— И почему же мне не надо винить Джойс? — спрашивает Ричард. — Мы ведь были друзьями.
— Но Хелен-то тебе жена, — говорю я.
— Я ей никогда не доверял, — признается Ричард. — Сидит себе и потягивает «Тэб»[82], а какие мысли бродят у нее в голове, поди знай.
— Зато теперь знаешь, — говорю я.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Сама не пойму. Я хотела тебя приободрить, а не портить тебе настроение, — говорю я.
— Извини, — говорит Ричард. — Расскажи про вас с Марком.
Мы вышли на улицу. Стоял ясный октябрьский денек, и мы под ручку зашагали по городу. Если ты беременна, тебе особенно удобно идти под руку с кем-нибудь высоким: живот не мешает. Я рассказала Ричарду про нас, Марка, Телму и меня. К тому времени, когда я завершила свой рассказ, мы уже дошли до Центрального парка, и тут Ричард меня поцеловал. Целуется он замечательно. Марк тоже, но в браке целоваться постепенно перестают — вот какая штука. Мы дошли до зоопарка, посмотрели, как часы на летнем театре «Делакорт» бьют пять, и сели на лавочку перед тюленьим бассейном. Тут Ричард снова меня поцеловал.
— По-моему, я его просто-напросто закормила, — говорю я.
— Ты с ума сошла, — бормочет Ричард.
— Меня, видимо, настолько заворожило сознание, что мы с ним — супружеская пара, что я даже не заметила, что мужчина, с которым мы пара, уже спарился с совсем другой женщиной.
Тут Ричард кладет руку мне на живот — тугой и круглый, как баскетбольный мяч, и говорит:
— Пошли ко мне.
Я качаю головой.
— Нет, правда, Рейчел, — говорит он. — Вот было бы здорово! Мне еще не доводилось спать с женщиной на восьмом месяце беременности.
— Уверена, что Хелен это тоже понравилось бы, — замечаю я.
— Сегодня утром Хелен съехала с квартиры. Если хочешь, можешь поселиться у меня, — предлагает Ричард. — У нас и детская комната имеется. Я не шучу, Рейчел. Когда-то я снял документальный фильм про метод Ламаза и готов рожать ребенка вместе с тобой. Можем заново пройти курс подготовки.
— Я не в восторге от метода Ламаза.
— Тогда можем пойти на антиламазовские курсы, — говорит Ричард.
— Но мы ведь не влюблены, — говорю я.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Ричард.
— Оттуда: я все еще люблю Марка. А ты все еще любишь Хелен. Мы с тобой — две жертвы измен — будем просто жаться друг к другу, но нас ничто не связывает, кроме желания наказать тех двоих за то, как они с нами поступили.