Ярость христиан по отношению к последователям древних культов и религий была лишь одной стороной усилий по дискриминации и устранению несогласных. Поиск единой, целостной истины с самого начала вызывал расколы также в самом христианстве. Споры начались уже в раннехристианских общинах, например в разногласиях между «иудеями-христианами» и «христианами из язычников» или в конфликте с гностическими течениями, и продолжились в полемике об отношении к «отступникам» (lapsi) или «предателям» (traditores) во время гонений на христиан, что привело к донатистским спорам III века. Кульминацией стала в поздней Античности борьба за истинную природу Христа, которая породила такие гетеродоксальные течения, как арианство, монофизитство, несторианство и другие. Помимо сложных богословских позиций, которые мы не будем здесь описывать, общей чертой является унижение противоположного лагеря и его лидеров, независимо от того, стоят ли они на позициях большинства или меньшинства. Однако начиная с эпохи Константина большинство имело преимущество в том, что могло мобилизовать средства государственной власти. Можно ли считать притязания на исключительное обладание истиной и яростное обесценивание альтернативных точек зрения разновидностью религиозного фундаментализма, вопрос спорный[140]. Однако тот факт, что христианство установило новое дихотомическое мировоззрение, резко разграничивающее «правильное» и «неправильное», «нас» и «других», кажется неоспоримым. «Как можно предположить, что церковь мучеников и собрания изменников – это одно и то же? – спрашивает автор рассказа о мучениках, отдавших свои жизни во время гонений Диоклетиана в Абиции, Северная Африка, в 304 году. – Они абсолютно враждебны друг другу. Они противостоят друг другу столь же кардинально, сколь свет противостоит тьме, жизнь противостоит смерти, Святой Дух противостоит дьяволу или Христос противостоит антихристу»[141].
Поколения богословов практиковали то, что называют Ars Maledicandi – раннехристианское искусство проклятий в адрес еретиков[142]. Например, высказывания самоуверенного епископа Киприана Карфагенского о своих оппонентах в письме к папе Корнелию, написанном в середине III века, читаются так, как будто речь вряд ли идет о собратьях по вере в Христа. В споре об отношении к тем, кто отпал от христианства во время гонений, Киприан пытался склонить на свою сторону открыто медлящего папу, используя настоящий фейерверк из всевозможных обличений[143]. Карфагенский епископ клеймил своего оппонента Фелицисcима как опасного преступника и про́клятого врага Христа, который присваивал деньги, осквернял девственниц и разрушал браки. Киприан считает его и его последователей осужденными преступниками, заговорщиками, прелюбодеями, безбожниками, короче говоря, «лживыми сынами дьявола». Ввиду такого накопления уничижительных характеристик кажется довольно странным, что одним из главных обвинений Киприана в адрес противной стороны было очернение и клевета на него лично и ортодоксальных представителей церкви. Угрозы и упреки со стороны противников были безошибочным признаком развращенности: «Ибо и язычники, и иудеи угрожают, и еретики, и все те, чьим сердцем и умом овладел дьявол, ежедневно свидетельствуют своим гневным голосом о ядовитой ярости своей». Такие люди подобны убийцам перед Богом. Все это выдает «дух антихриста», который хочет разделить церковь. Однако те, кто произносит ругательства, в первую очередь разрушают свою собственную жизнь, потому что «не те, кто слышит ругательства, а те, кто их произносит, достойны длительного наказания». Ибо несправедливость, которую они причиняют другим, возвращается к самим грешникам.
140
Различные статьи в Barceló, Religiöser Fundamentalismus в этом вопросе приходят к разным оценкам. В работе Clauss, Ein neuer Gott, напротив, последовательно (и, как критически отмечают некоторые рецензенты, подчеркнуто односторонне) проводится представление об абсолютизме истины в раннем христианстве.