— Продолжайте, — сказал он, помолчав какое-то время. — Давайте уж разберемся до конца.
— Так вот, сэр, — продолжал сержант, — я опросил тех, кто забирал донесения из тайников от тайных агентов. Получается, что этих агентов было тоже двенадцать.
— Вы хотите сказать, что Веркрамп сам организовал эти взрывы? — спросил коммандант, впрочем, понимая всю бесполезность своего вопроса. Мнение сержанта Брейтенбаха было и без того очевидно.
— Похоже так, сэр, — ответил сержант.
— Но зачем?! Какой в этом смысл, черт побери? — воскликнул в отчаянии коммандант.
— Мне кажется, он еще раньше сошел с ума, сэр, — сказал сержант.
— Сошел с ума? — закричал коммандант. — Сошел с ума?! Да он был сумасшедшим с самого начала!
Когда коммандант Ван Хеерден добрался наконец до постели, он уже сам пребывал почти в таком же состоянии. Полученные за день впечатления не могли пройти без последствий. Ночью комманданту снились взрывающиеся страусы и «голубые» полицейские, среди которых почему-то оказалась одетая лишь в цилиндр и сапоги миссис Хиткоут-Килкуун верхом на огромной черной кобыле. Все пространство было испещрено воронками от взрывов, а где-то на заднем плане стоял и демонически улыбался Элс. Коммандант провел беспокойную ночь, мечась во сне, непрерывно ворочаясь с боку на бок и вздрагивая.
Виновник всех обрушившихся на комманданта несчастий тоже провел ночь крайне беспокойно и неприятно в своей палате в Форт-Рэйпире. Правда, эта ночь была не такой скверной, как то, что ему пришлось пережить накануне под влиянием ЛСД. Но все же она оказалась достаточно трудной, чтобы убедить доктора фон Блименстейн — нет худа без добра, — что она дает своему пациенту слишком мощные дозы лекарств.
Один лишь констебль Элс спал спокойно. Оказавшись в одиночестве в квартире Веркрампа, которую он якобы охранял, констебль быстро обнаружил имевшийся у лейтенанта запас порнографических журналов, пролистал их, а потом отправился спать, мечтая о констебле Боте, желтый парик которого произвел на него большое впечатление. Один или два раза он подергался во сне, как дергается спящая собака, которой снится охота. Утром Элс встал и подъехал на машине к дому комманданта. Сдержанная ругань, донесшаяся до него с кухни, позволяла предположить, что комманданту пришлась не по вкусу редакционная статья в утренней газете.
— Так я и знал, так я и знал, — шумел коммандант, размахивая «Зулулэнд кроникл», статья в которой в оскорбительной форме обвиняла полицию в некомпетентности, в пытках невинных людей и в неспособности вообще поддерживать законность и порядок в городе. — Следующим делом они потребуют судебного расследования. Страна катится ко всем чертям! Как, черт побери, я могу поддерживать законность и порядок, когда половина моих подчиненных — скурвившиеся педерасты?
Миссис Руссо была шокирована.
— Ну и выражения у вас, — резко заметила она. — Даже у стен бывают уши, между прочим.
— Вот именно, — столь же резко и энергично согласился с ней коммандант. — Да будет вам известно, вот уже месяц как я живу в доме, который впору сравнить с трибуной в каком-нибудь конференц-зале. Тут везде натыкано больше микрофонов, чем…
Договорить миссис Руссо ему не дала.
— Подобного я от вас и выслушивать не желаю, — заявила она.
Стоя под окном, констебль Элс усмехался про себя и с нарастающим удовольствием прислушивался к спору, разгоравшемуся все жарче. В конце концов комманданту удалось уговорить миссис Руссо остаться его экономкой, но только после того, как он извинился за критику в ее адрес. С этим коммандант и отправился на работу.
В полицейском участке комманданта поджидала целая группа недовольных женщин.
Их с трудом удалось убедить дать ему пройти по лестнице.
— Делегация жен полицейских, сэр, — объяснил сержант Брейтенбах.
— Какого черта им нужно? — требовательно спросил коммандант.
— Это по поводу мужей, что стали «голубыми», — ответил сержант. — Они пришли требовать удовлетворения.
— Удовлетворения? — воскликнул коммандант. — Как же я, черт побери, могу их всех удовлетворить?!
— Вы меня не так поняли, — пояснил сержант, — они хотят, чтобы вы как-то привели их мужей в норму.
— Ах вот оно что. Ну ладно, зови их, — устало проговорил коммандант. Сержант вышел и через минуту вернулся в сопровождении двенадцати крупных и явно рассерженных женщин, которые немедленно обступили комманданта.
— Мы пришли, чтобы заявить официальную жалобу, — сказала самая крупная из них, по всей видимости, игравшая в группе роль лидера.
— Да, — сказал коммандант, — я понимаю.
— По-моему, вы ничего не понимаете, — ответила женщина.
Коммандант взглянул на нее и решил про себя, что все-таки он понимает причины их жалобы.
— Насколько я понимаю, вопрос касается ваших мужей, — сказал он.
— Совершенно верно, подтвердила крупная женщина. — Наши мужья были подвергнуты эксперименту, в результате которого они утратили свои мужские достоинства.
Коммандант записал эту жалобу на листе бумаги.
— Ясно, — сказал он. — Ну и что вы от меня теперь хотите?
Женщина неприязненно поглядела на него.
— Мы хотим, чтобы вы безотлагательно исправили это положение, — заявила она. Коммандант откинулся в кресле и уставился на нее.
— Исправил бы?
— Именно, — с чувством подтвердила женщина. Коммандант задумался о том, как ему следует вести себя дальше, и решил, что можно прибегнуть к лести.
— Мне кажется, средства излечения находятся в ваших собственных руках, — предположил он, сопроводив свои слова улыбкой вполне определенного смысла. Но говорить этого ему явно не стоило.
— Позор! — зашумели женщины. — Это оскорбительно!
Коммандант Ван Хеерден залился краской.
— Пожалуйста, извините, — начал оправдываться он, — вы меня не так поняли… — Но остановить женщин было уже невозможно.
— Что нам теперь — на свечи и морковки переходить, да?! — закричала одна.
— Женщины, женщины! Вы не так меня поняли, — изо всех сил пытался успокоить их коммандант. — Я хотел только сказать, что если вы все вместе…
Сквозь обрушившуюся на него лавину выкриков коммандант Ван Хеерден пытался донести до женщин мысль, что если только они все вместе соберутся и твердо встанут…
— Возьмите себя в руки! — заорал он, когда кричащие женщины окружили его стол. Сержант Брейтенбах и два полицейских, не успевших еще стать «голубыми», восстановили в кабинете порядок.
В конце концов основательно потрясенный коммандант пообещал женщинам, что постарается по возможности помочь им.
— Можете быть уверены, что я из кожи вон вылезу, лишь бы ваши мужья возвратились к исполнению своих супружеских обязанностей, — заверил коммандант, и женщины цепочкой вышли из кабинета. Пока они спускались вниз по лестнице, констебль Элс успел поинтересоваться у некоторых, не может ли он быть им чем-нибудь полезен, и договорился на вечер о трех свиданиях. Когда женщины ушли, коммандант приказал сержанту Брейтенбаху достать фотографии голых мужчин.
— Придется проделать все снова, чтобы вернуть их в исходное состояние, — пояснил он.
— Белых мужчин или цветных, сэр?
— Тех и других, — сказал коммандант. — Чтобы на этот раз все было наверняка.
— Может быть, нам лучше вначале проконсультироваться у опытного психиатра? — спросил сержант.
Коммандант Ван Хеерден задумался над этим предложением.
— А откуда вообще у Веркрампа появилась мысль о подобном лечении? — спросил он.
— Он читал книгу какого-то профессора по имени Айс Инк.[67]
— Странное имя для профессора, — сказал коммандант.
— Странный профессор, — уточнил сержант. — Мне все-таки кажется, что нам бы стоило обратиться за помощью к хорошему психиатру.
67
Игра слов: «Айс Инк» звучит почти так же, как фамилия автора книги, которую читал Веркрамп, — Эйзенк, — но означает «ледяные чернила».