Глава девятая
Доктор фон Блименстейн даже не догадывалась о том, чем обернулся для пьембургских полицейских ее совет насчет выработки отвращения к чему-либо. Она продолжала думать о Веркрампе и недоумевала, почему лейтенант не звонит. Потрясшая город серия взрывов подсказала ей возможное объяснение, польстившее ее самолюбию. «Он сейчас так занят, бедняжка», — думала она. Впрочем, некоторое разочарование, вызванное молчанием лейтенанта, с лихвой возместилось бурным притоком пациентов, у которых взрывы вызвали различные психические расстройства. Очень многие страдали особой разновидностью мании преследования. Они боялись, что однажды утром их прирежут чернокожие слуги, работающие у соседей. Сама доктор фон Блименстейн была тоже не чужда этих страхов, в той или иной форме присущих всему белому населению Южной Африки. Но она, как могла, старалась облегчить страдания новых пациентов и как-то успокоить их.
— Но почему слуги соседей? — спросила она пациентку, настолько потерявшую душевное равновесие, что та даже не пускала к себе в палату черную няньку и выносила свой ночной горшок сама. Для белой женщины подобное занятие свидетельствовало о неоспоримом психическом расстройстве.
— Так мне сказал мальчик, который прислуживает у меня на кухне, — сквозь слезы ответила женщина.
— Мальчик сказал вам, что работающие у соседей слуги придут и убьют вас? — продолжала терпеливо расспрашивать доктор фон Блименстейн. Женщина пыталась совладать с собой, но ей это плохо удавалось.
— Я его спросила: «Джозеф, ты ведь не убьешь свою хозяйку, правда?» А он ответил: «Нет, миссис. Вас убьет мальчик, который работает у соседей. А я убью его хозяйку.» — Вот видите, у них уже все продумано. Нас перережут прямо в постелях, в семь часов утра, когда принесут нам утренний чай.
— Может быть, стоит отказаться от утреннего чая? — спросила врачиха, но женщина и слышать об этом не хотела. — Если я не выпью с утра чашку чая, я весь день буду чувствовать себя разбитой, — утверждала она. Доктор фон Блименстейн удержалась и не стала указывать пациентке на явное противоречие между последними ее словами и тем, что она говорила за минуту до этого о перспективе оказаться зарезанной. Не тратя времени, она дала рецепт, который всегда прописывала в таких случаях: направила больную к инструктору по стрельбе.
— Это — разновидность трудотерапии, — объяснила докторша. В дальнейшем ее пациентка с удовольствием стреляла из револьвера по мишеням, на которых были изображены чернокожие слуги, державшие в одной руке чайный поднос, а в другой — здоровенный нож.
Следующая пациентка страдала от еще более распространенного типа мании преследования — она боялась быть изнасилованной негром, потому что у всех негров огромные члены. Во всяком случае, она так считала.
— Они у них такие большие, — пыталась сбивчиво объяснить она врачихе в ответ на вопрос, что ее беспокоит.
— Большие что? — переспросила доктор фон Блименстейн, хотя мгновенно распознала симптомы заболевания.
— Вы знаете что. Эти самые, — пробормотала женщина.
— Эти самые?
— Ну как они называются?
— Что как называется? — гнула свое врачиха, полагая, что лечение заключается отчасти и в том, чтобы заставить больного вразумительно и прямо сказать о мучающих его страхах. Сидевшая перед ней женщина сильно покраснела.
— Ну, то, что у них там болтается. Эти палки, — отчаянно пыталась объяснить женщина.
— Пожалуйста, выражайтесь точнее, — потребовала доктор фон Блименстейн. — Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
Женщина собрала все свое мужество.
— У них очень длинные шпаги, которыми закалывают свиней, — произнесла она наконец.
Доктор фон Блименстейн записала это на бумажку, медленно повторяя каждое слово: «У них… длинные… шпаги… для свиней». Она подняла голову от стола и оживленно спросила:
— А что такое шпаги, которыми закалывают свиней?
Пациентка смотрела на нее как на сумасшедшую.
— Вы что, не знаете? — спросила она.
Доктор фон Блименстейн отрицательно помотала головой.
— Понятия не имею, — солгала она.
— Вы не замужем? — спросила женщина. Докторша снова помотала головой. — Ну, тогда я вам не скажу. Узнаете в первую брачную ночь. — И она с упрямым выражением на лице смолкла.
— Давайте попробуем сначала, — предложила доктор фон Блименстейн. — Шпага для закалывания свиней — это то же самое, что болтающаяся палка, что как-оно-там-называется и что я-сама-знаю-что. Верно?
— О Господи, — не выдержала женщина. — Я говорю об их набалдашниках. Палка с набалдашником на конце, знаете?
— И то же самое, что набалдашник, — сказала докторша и записала и это слово тоже. Сидевшая перед нею женщина не находила себе места от смущения.
— Ну что мне, по буквам вам продиктовать? — воскликнула она.
— Сделайте одолжение, — ответила докторша, — должны же мы в этом наконец разобраться.
Пациентка передернула плечами.
— Че, эль, е, эн, — продиктовала она. — Читается «член». — Она была явно уверена, что это-то и есть настоящее, верное название.
— Так вы хотите сказать — пенис, милочка? — спросила доктор фон Блименстейн.
— Да! Да! — истерично закричала пациентка. — Пенис, член, палка, набалдашник… Какая разница, как его называть? Они у них огромные, понимаете?!
— У кого у них?
— У кафров. Они у них восемнадцать дюймов в длину, три дюйма толщиной, а впереди еще широкие, как зонтик, и они…
— Погодите минутку,[42] — сказала доктор фон Блименстейн, стараясь не дать женщине снова впасть в истерику. Однако после только что испытанного смущения пациентка поняла ее буквально.
— Подержать? — воскликнула она. — Подержать?! Да я смотреть на такую гадость не смогла бы, не то что подержать ее!
Доктор фон Блименстейн наклонилась над столом.
— Я не это имела в виду, — сказала она. — Вы слишком близко принимаете это к сердцу.[43]
Пациентка, однако, опять восприняла ее слова буквально.
— Глубоко?! — воскликнула женщина. — Еще бы не глубоко! Куда глубже, чем я могу выдержать! Он же мне просто матку проткнет. Он…
— Послушайте, надо же видеть…
— Не хочу я его видеть. В этом-то все и дело. Я на него даже взглянуть боюсь!
— …Видеть соразмерно! — властно прикрикнула докторша.
— Соразмерно чему? — закричала в ответ женщина. — Моей дырке? Так вот, он туда не влезет! Я его не смогу вместить!
— Никто вас и не просит, — сказала врачиха. — Во-первых…
— Во-первых? — пациентка вскочила на ноги. — Во-первых?! Вы что, хотите сказать, что мне это не один раз придется выдерживать?
Доктор фон Блименстейн вышла из-за стола и силой усадила пациентку назад в кресло.
— Нельзя позволять своему воображению так командовать собой, — примирительным тоном сказала она. — Вам здесь ничего не грозит. Ну так вот, — продолжила она, когда женщина немного успокоилась, — если мы хотим добиться результата, то надо понимать, что пенисы — всего лишь симптомы. Важно видеть то, что за ними.
Пациентка в ужасе оглядела комнату.
— Ну, это видеть нетрудно, — проговорила она. — Их повсюду полным-полно.
Доктор фон Блименстейн поспешила объяснить смысл только что сказанных ею слов.
— Во всех нас сидит глубоко… Ну а теперь в чем дело? — воскликнула она, видя, что женщина без чувств сползает на пол. Когда пациентка пришла в себя, врачиха решила использовать другой подход.
— Больше я ничего говорить не буду, — предложила она. — Давайте вы мне сами расскажете, о чем вы думаете.
Женщина успокоилась и призадумалась.
— Они подвешивают к ним что-нибудь тяжелое, чтобы сделать их подлиннее, — проговорила она, помолчав какое-то время.
— Правда? — удивилась докторша. — Как интересно!
— Ничего интересного. Это отвратительно.
Доктор фон Блименстейн согласилась, что действительно в этом есть и что-то отвратительное.
— Они подвешивают к ним на веревочке по полкирпича, на самый кончик, и так и ходят, — продолжала женщина. — Конечно, это все у них в штанах.
— Я думаю, — ответила доктор фон Блименстейн.
42
Игра слов: фразу «Hold it a moment» «Погодите минутку» — можно понять и дословно: «Подержите его немного».
43
Аналогичная игра слов: «You're taking this thing too far» здесь: «…принимаете слишком близко к сердцу» — можно понять и как «Вы слишком глубоко принимаете эту вещь».