Гилфитеры начали обсуждать причины того, почему целительство силвов не помогло семерым отравленным менодианам: может быть, дело было в том, что они уже сделались обладающими Взглядом. Только мне не хотелось их слушать, и я выскользнул так же незаметно, как и пришел.
На следующее утро дождь все еще продолжался. Проснулся я поздно, и первое, о чем услышал, – это что последний баркас, отправившийся в Ступицу, перевернулся, пройдя несколько миль по заливу. Груз погиб, и двое гильдийцев и несколько пассажиров утонули. В Гильдии начался переполох. Одни говорили, что движение по заливу следовало закрыть, особенно учитывая мой сделанный накануне отчет. Другие винили торговцев, которые перегрузили баркас, опасаясь, что Гильдия прекратит перевозки изза плохой погоды. Еще ктото упрекал гильдийцев, которые допустили слишком большую загрузку баркаса, или смотрителя дамбы в Ступице, открывшего ворота не вовремя из опасения наводнения в столице. Так или иначе, вниз по заливу шла огромная волна, встретившаяся с мощной приливной волной…
Подобные споры возникали всегда, как только чтото случалось. Думаю, человеческой природе свойственно стремление найти виноватого и поиск способов предотвратить трагедию в будущем. В обычных обстоятельствах я высказывал бы свое мнение так же громогласно, как и остальные; на этот раз я помалкивал. Я сам накануне чудом избег несчастья, и реакцией на это было нежелание слишком много думать о такой возможности. Я благополучно вернулся, а другие – нет. Мне не хотелось вспоминать погибших; я просто радовался тому, что выжил. К тому же мне было о чем подумать: меня мучило чувство вины.
Я собрался подняться на башню, чтобы оценить погоду, но у лестницы меня перехватил Мартен.
– Эй, Эларн, где это ты был прошлой ночью? – Мартен хлопнул меня по плечу. – Как я слышал, тебе вчера выпал здорово трудный заплыв – говорят, ты был похож на голубого омара и глаза у тебя торчали на стебельках.
– Угу, правильное описание. Холод был жуткий, скажу я тебе. И я чуть не потерял волну.
Мартен чтото сказал о том, что я, как всегда, оказался самым везучим лягушонком в нашем пруду, а потом добавил:
– Ты знаешь, что Гильдия закрыла движение по заливу? Все пловцы и гребцы с баркасов распущены до дальнейшего уведомления.
– Меня это не удивляет, Мартен. Уж очень там было жутко – иногда я чувствовал себя муравьем, упавшим в ванну, когда затычка вытащена.
– Ну да, только все равно скоро люди начнут болтать о том, что пловцы укрощают волну, когда ее ловят, и изза отмены заплывов волны будут становиться все больше.
– Если никто не будет заставлять меня это делать, – хмыкнул я, – пусть занимаются укрощением сколько хотят, даже в такую погоду, как сегодня.
– Ты слышал, поговаривают о том, чтобы даже отменить празднество КороляКита.
О таком я не знал и был изумлен. Неслыханное дело…
Среди менодиан были такие, кто утверждал, будто празднество КороляКита – языческое, а потому должно быть запрещено, но люди по большей части наслаждались церемониями и развлечениями этого дня. Все, у кого были лодки, каноэ или доски, украшали их и отправлялись в залив, чтобы поймать приливную волну. Наряды бывали яркими под стать украшениям лодок, а в воде плавали лепестки цветов. Сам верховный патриарх на одном из наших баркасов плавал по заливу, окроплял святой водой приливную волну и благословлял пловцов. Те, кто не принимал участия в заплывах, следили за происходящим с причалов и с берега. Под конец дня начинались пиршества и танцы. Один из молодых людей и ктонибудь из девушек бывал коронован как Господин и Госпожа Прилива, и они ходили по улицам в сопровождении придворных – Серебряной Луны, Голубой Луны и Солнца. К вечеру никто не оставался сухим: дети по традиции кидались в толпе мокрыми губками, а с балконов на ничего не подозревающих прохожих лили воду. Удовольствие получали не только дети – парни радовались тому, что мокрая одежда липла к телам девушек, обрисовывая их фигуры…
Однако в этом году ничего этого не будет, решил я. Если верховный патриарх объявит об отмене празднества, он будет совершенно прав. В такую погоду среди тех, кто рискнул бы выйти в залив, были бы жертвы.
Взобравшись на вершину башни, я обнаружил, что она уже занята. Там были мой отец, верховный патриарх, глава Коммерческой коллегии и Тор Райдер. Смутившись от того, что ворвался в такую компанию, я собирался незаметно ретироваться, когда верховный патриарх заметил меня и поманил к себе. Мне показалось, что он выглядит старым и больным. Его костлявые руки дрожали, и я понял, что Райдер вовсе не лгал, когда сказал Джесенде, что Краннах нездоров.
– Эларн, – сказал патриарх, – подойди сюда. Как я слышал, ты был последним, кому удалось проплыть по заливу. Как ты считаешь, следует ли нам устроить завтра празднество КороляКита?
Я бросил взгляд на океан. Весь залив кипел, вода была коричневой, и даже верхушки волн казались грязными. В небе нависали черные грозовые тучи.
– Не стоит, – ответил я, обводя рукой горизонт, – если погода не переменится.
– Ты можешь благословить море с берега, – сказал верховному патриарху Райдер.
– В остальном празднество может проходить как обычно, – добавил глава Коммерческой коллегии. Мне показалось, что я воочию вижу, как он в уме подсчитывает убытки, которые понесут члены Гильдии, если празднество отменить вообще. Мой отец ни разу не взглянул в мою сторону.
Верховный патриарх поблагодарил меня, и все высокопоставленные лица покинули башню, продолжая на ходу обсуждать планы. Остался только Райдер. Сложив руки на груди, он оперся об один из угловых столбов. Никогда еще я не видел его таким встревоженным.
– Как она чувствует себя сегодня утром? – спросил я, когда другие уже не могли нас услышать.
– Мы все еще даем ей снотворное, – ответил Райдер, – так что трудно судить. Пока как будто никаких проблем не возникло. – Он покачал головой. – Бедная Флейм. Она не заслуживала такой судьбы.
– Не заслуживала того, чтобы быть оскверненной дунмагией? Такого никто не заслуживает. – Меня передернуло. – И все же… – Я глубоко втянул воздух, собираясь с духом, чтобы сказать то, что хотел; я не был уверен, как Райдер воспримет мои слова. – Сирпатриарх, – начал я, – хотя убийство тех семерых было злом и мне не следовало ему способствовать… я не уверен, что мне следовало сообщать вам о настоящей причине этих смертей.
– Что ты имеешь в виду?
– Я… я дал тебе возможность использовать лекарство по своему усмотрению, а ты хочешь искоренить всю магию на Райских островах. Ты теперь можешь это сделать, верно? Ты можешь давать лекарство людям, не одаренным магией, и они будут обретать Взгляд. А это значит, что оставаться силвом станет бесполезно: единственными, на кого будет действовать их магия, окажутся такие же силвы.
– Правильно, – ответил Райдер. – Это представляется поэтическим возмездием, не так ли?
– Может быть. Однако подобная мера положит конец исцелениям силвов. И театру. Острова Хранителей станут уязвимы, как никогда не были раньше. Совет хранителей в своем теперешнем виде не сможет существовать. Очень многое должно будет измениться… Возможно, дело кончится тем, что мы получим наследственную монархию, как остальные островные государства, а я не могу поверить, что это лучше, чем то, что мы имеем сейчас.
– Нам незачем прибегать к наследственной диктатуре! Что плохого в том, чтобы честно избрать себе правительство? – спросил Райдер. – Пусть правители говорят правду, а не прячутся за иллюзиями!
– Обычным людям иллюзии нравятся, – сказал я. – Они чувствуют себя в безопасности, если всем заправляют красивые, сильные, уверенные в себе вожди. А теперь они увидят, что вожди такие же, как и все прочие, такие же, как они сами. И тогда они подумают, что раз вожди ничем не лучше остальных, то править может кто угодно… хоть торговка рыбой из Милкби.
– Или портной из Магрега, – добавил Райдер, слегка улыбнувшись какомуто своему воспоминанию. – И возможно – хотя только возможно, – это не так уж плохо.