– Узнал, миледи, – произнес Рогген, опустившись на колени.
Прислужница Алариэль была не просто духом, но правой рукой Богини Жизни. Среди сильванетов не существовало никого более великого, чем духи ветвей, которые исполняли роль слуг Вечной Королевы. Они были словом Алариэль, обретшим физическую форму и посланным исполнять ее волю в мире людей.
– Хорошо. – Она обошла его, шагая между деревьями. Их стволы покачивались и сгибались вслед за служанкой, скрывая ее из виду. – Я расскажу тебе одну историю, сэр рыцарь.
Рогген не сдвинулся с места. Он продолжал стоять на коленех и слушал, хотя и слышал эту историю множество раз. Иногда ему казалось, что это единственная история, которую можно было рассказать. Возможно, для сильванетов так оно и было, или же стало таковым когда-то…
– В былые времена мир был справедлив. Леса вздымались один за другим, вечно устремляясь в нефритовые небеса, и звуки жизни были подобны песням менестрелей, что не переставая разносились эхом среди долин, – ее голос напоминал журчание пресной воды по гладким камням, он был мягок, но настойчив.
– Затем наступил Сезон Увядания, и ознаменовало его прибытие Безжалостного Садовника. Своей сгнившей косой Нургл пожинал жизнь и заражал воздух и воду. Его рабы распространяли болезни и сеяли семена чумы, которые даже сейчас гниют в темных долинах.
Деревья перестали раскачиваться.
Рогген почувствовал на себе ее взгляд и откашлялся.
– Продолжайте, миледи. Какова ваша воля? Если это в моих силах, я прослежу, чтобы это было исполнено.
– Осторожнее со словами, Рогген из Гирвудской Марки. Более жестокосердный дух мог бы принять это за клятву, а не за простое хвастовство.
– Возможно, так оно и есть, – ответил Рогген, нахмурившись. – Иначе, зачем бы вы пришли сюда ко мне? – Он огляделся, пытаясь поймать взором ее силуэт среди деревьев. Он поднял свой искалеченный обрубок. – Думаю, не для того, чтобы это исправить.
– А если бы я могла, ты бы этого попросил?
Рогген колебался. Она дразнила его. Он опустил руку.
– Еще послушниками нас учили остерегаться детей Алариэль, потому что они не смертны и мыслят не так, как мы. Их переменчивый нрав зависит от времени года и им нельзя доверять.
– Неужели мы и вправду такие злые? Чудовища, которых стоит остерегаться?
Он услышал шепот позади себя, словно бы что-то двигалось в траве. Он не обернулся.
– Бояться вас стоит не больше, чем бурю или наводнение. Нас учат относиться к вам с уважением, но без доверия. – Он склонил голову. – Не ищи милости у древолюдов, а коли предложат сделку, зри в ее корень, – продекламировал он.
– В этих словах есть мудрость, – раздался ее голос прямо у него за спиной. – Обернись, сэр рыцарь. Взгляни на меня.
Он вновь поколебался. Она рассмеялась – грубым, дребезжащим звуком, будто множество веток скребли по кирпичу.
– Значит, ты боишься взглянуть на меня, смертный?
– Я как-то слышал о молодом рыцаре, который после встречи с тобой не смог жить без твоих прикосновений и голоса, – ответил он. – Он умер. Говорят, ты забрала его и похоронила в каком-то тайном убежище, где теперь он почил на веки вечные.
– Я тоже слышала эту историю. – Что-то легкое, как паутинка, погладило Роггена по щеке. – В ней мало правды. Этот рыцарь спит, хотя это не я усыпила его. И все же это не важно. Подойди. Взгляни на меня.
Рогген обернулся. Он увидел, что она, как и все духи ветвей, по-своему красива, но не по человеческим меркам. Ее лицо представляло собой переплетение коры и ежевичных стеблей. Оно постоянно менялось, то принимая женские черты, то переходя во что-то более пугающее. Ее тело было скрыто под лианами и клочьями паутины, а руки представляли собой скрюченные когти из расколотого дерева. Волосы походили на колючие кусты ежевики, отяжелевшие от ягод и колючек.
– Хорошо. Далеко на юге лежит Скорченная чаща. Старый лес, даже по меркам моего народа, и дикий. Тебе о нем известно?
– Да, миледи. – То было отвратительное место, зловещее и мрачное. Люди забредали в его дебри и не возвращались. По крайней мере, в целости. Поговаривали, там обитали темные духи, злобные и куда более непостоянные, чем другие.
– В его сердце что-то есть – частица тьмы. Чумное семя, вроде тех, о которых я говорила в своем рассказе. Древнее оружие, которым когда-то владел отпрыск проклятых владений Нургла, пришедший много сезонов назад, чтобы сжечь чащу и забрать то, что ему не принадлежало. – Ее голос превратился в шипение и ветви деревьев издали звук, походивший на звон копий. Ее острые когти болезненно прижались к его горлу, пока она кружилась вокруг него. – Он был убит за это безрассудство и стал кормом для земли. Но его оружие – его ненавистное оружие – осталось там, гнить во тьме. И лесу с каждым днем становится все хуже. Ты понимаешь? – Она наклонилась ближе, ее потрескавшиеся губы коснулись его уха.
– Я понимаю, – Рогген сглотнул. – Но если оно вас так беспокоит, почему вы сами не заберете оружие?
И снова он ощутил на своей яремной вене нежное, словно паутинка, прикосновение.
– Мы не можем прикоснуться к нему. Это причиняет нам боль. Это отвратительная вещь – древнее оружие, жаждущее жизни лесов. Поэтому его должен взять смертный. А взамен… – она прикоснулась к его перевязанной культе. На мгновение он ощутил боль, за которой последовало ощущение, совершенно не похожее на то, что Рогген испытывал раньше. На его изуродованной плоти расцвели спирали темного дерева и бинты вздулись и порвались. Он с изумлением наблюдал, как на месте старой руки выросла новая. Это была рука из коры и ежевики, но все же рука.
– Моя рука… ты… – пока он пытался подобрать слова, рука высохла и завяла, отвалившись от обрубка. Боль вернулась и Рогген закрыл глаза. – Что вы хотите от меня, миледи?
– Оскверненный топор, Рогген из Гирвудской Марки. Принеси его мне, и я дарую тебе руку взамен той, что ты потерял. Ты сделаешь это?
– Я приношу клятву, и да будет она исполнена, – ответил Рогген, кивнув.
– Хорошо. – Кончик когтя приподнял его подбородок, и он открыл глаза. – У тебя будет безопасный проход, но даже с ним Скорченная чаща – ничуть не менее запутанное место. Тебе понадобится проводник.
Она протянула ладонь и прямо из нее проросла тонкая ветвь ежевики, которая тут же обвилась вокруг нее, словно змея. Существо вырвало ее из своей руки и отдало Роггену, который успел услышать нечто похожее на жалобный стон.
– Этот дух будет направлять тебя. Верить ему или нет, решай сам. Но он поможет тебе найти то, что ты ищешь, – произнесла она и сомкнула пальцы на ежевике. – Не подведи меня, мой рыцарь.
Наклонившись поближе она коснулась губами его щеки.
И исчезла мгновение спустя.
Рогген встал. Когда он дотронулся до щеки, пальцы тут же покраснели.
***
В лесу смердело болезнью.
Ветра не было, но деревья дрожали, словно их лихорадило. Черные вздувшиеся корни разрывали глинистую почву и среди высоких ветвей эхом разносилось жужжание насекомых. Воздух был затхлым и влажным. Спертым и непроглядным. А на вкус – отдавал чем-то кислым, словно давно скисшее молоко.