Когда падишах вышел на резной балкон, прилепившийся к стенам крепости Агра, чтобы в первый раз предстать перед своими подданными в качестве падишаха, и услышал приветственный рев толпы, покрывавший все берега реки Джамны [5], ему показалось невероятным, что его отец мертв. Акбар, отбросив в сторону все опасности и трудности, создал богатую и величественную державу. И если раньше Джахангир никогда не был уверен в любви своего отца или в том, что оправдал ожидания Акбара, пока тот был жив, то теперь он неожиданно засомневался, что сможет оправдать их после его смерти. Но, закрыв глаза, он произнес молчаливую клятву: «Ты оставил мне в наследство власть и богатство. Я докажу тебе, что достоин тебя. Я смогу защитить и приумножить то, что было создано тобой и нашими предками». И сам факт произнесения этой клятвы вернул ему уверенность в себе.
А потом, всего через несколько недель после этого, ему нанесли удар. И удар этот нанес не чужак, а его собственный восемнадцатилетний сын. Предательство – и тот климат недоверия, который оно создает, – всегда уродливо, но оно уродливо вдвойне, если предателем оказывается твой отпрыск. Моголы очень часто оказывались своими самыми опасными врагами, погружаясь в междоусобицы в те дни, когда им надо было объединяться. И он, Джахангир, не хочет и не позволит, чтобы это повторилось сейчас, в самом начале его правления. Ему придется показать всем, насколько серьезно он относится к предательству среди членов семьи и как быстро и беспощадно готов покарать за него.
За последние несколько недель самым главным для нового падишаха было сблизиться с войсками сына. Накануне вечером его армия наконец догнала войско Хусрава и окружила его на гребне холма. И чем больше Джахангир думал о предательстве сына, тем сильнее в душе его разгорался гнев, тем глубже каблуки его сапог погружались в землю. Неожиданно он почувствовал, что к нему подошел его молочный брат Сулейман-бек.
– Где тебя носило? – требовательно спросил падишах голосом, хриплым от сдерживаемых эмоций.
– Выслушивал последние доклады наших разведчиков, которые ночью подбирались близко к лагерю Хусрава.
– И что же они говорят? Понял ли мой сын, что не сможет отступать дальше и что ему придется ответить за свой мятеж?
– Да. Он готовит свою армию к бою.
– И как же он и его военачальники развертывают свои силы?
– На хребте расположено несколько небольших индийских захоронений, сделанных из песчаника. Они окружили их повозками и теперь возводят заграждения из земли, чтобы прикрыть свои пушки и защитить стрелков и лучников.
– То есть они готовятся защищаться, а не нападать?
– Именно. Они знают, что это их единственный шанс на успех. Ни Хусрав, ни его главный военачальник Азиз Кока не дураки.
– Однако они оказались достаточно глупы, чтобы бросить мне вызов, – прервал Джахангир своего брата.
– Должен ли я отдать приказ готовиться к немедленной атаке?
– Прежде чем я приму решение – есть ли на холме родник или другой источник воды?
– Я допросил того единственного пастуха, на которого мы наткнулись прошлым вечером. Он говорит, что нет, но он настолько испуган, что может говорить то, что, как ему кажется, я хочу услышать. Хотя гребень в основном состоит из красной глины и скал, на которых виднеются несколько чахлых деревьев и едва заметная трава.
– Тогда, возможно, пастух говорит правду. В этом случае вместо немедленной атаки давай немного подождем, пока у них не закончится вода, и позволим им поразмышлять о том, что ждет их в случае битвы. Так же как и Хусрав, большинство его соратников молоды и неопытны в вопросах войны. Так что их размышления окажутся во много раз страшнее, чем сама битва.
– Может быть. Но пока сдались не так много из них, как я ожидал.
Джахангир скривился. Накануне вечером он согласился с предложением Сулейман-бека обстрелять лагерь Хусрава стрелами с привязанными к ним письмами с обещаниями сохранить жизнь любому младшему офицеру или солдату, которые в течение ночи перейдут на их сторону. Второго шанса у них не будет. После битвы на милосердие рассчитывать не стоит.
– Сколько же их сдались?
– Меньше тысячи. И в основном это плохо вооруженные пехотинцы. Большинство – юнцы, которые присоединились к войскам Хусрава на марше в надежде пощекотать себе нервы и захватить военные трофеи. Дезертир рассказал о том, как один из этих юнцов, которого поймали при попытке к бегству, был по приказу Хусрава брошен живьем в костер, где его копьями удерживали до тех пор, пока не стихли крики. После этого его обугленное тело пронесли по всему лагерю, чтобы другим неповадно было.