Теперь вперед выступили две охранницы, которые сняли свои туники и достали из широких кожаных поясов, затянутых вокруг их талий, завязанные узлами бичи с короткими рукоятками. Встав по обеим сторонам от жертвы, они подняли руки и стали методично, одна за другой, наносить удары по дрожащему и извивающемуся телу грешницы. Нанося удар, они выкрикивали его порядковый номер: один, два, три… И каждый раз, когда бич погружался в ее нежную и мягкую плоть, наложница вскрикивала. В конце концов ее вскрики превратились в один непрекращающийся животный визг.
Отчаянно, но без всякого успеха, она пыталась изогнуться так, чтобы кнут не мог достать до ее тела. Вскоре кровь уже бежала по ее спине, по бокам и между ягодицами, испещряя каплями плитку под ней. Мехрунисса вдруг поняла, что на дворе стоит мертвая тишина.
– Девятнадцать, двадцать! – выкрикнули охранницы, чьи собственные тела были покрыты блестящей пленкой пота. На пятнадцатом ударе безвольная кровоточащая фигура прекратила извиваться – казалось, что ее хозяйка потеряла сознание.
– Достаточно, – распорядилась хаваджасара. – А теперь выбросьте ее обнаженной на улицу. Там эта дрянь найдет себе достойное место в публичном доме на базаре.
И высоко подняв свой жезл, она прошла через двор. У нее за спиной женщины начинали говорить.
Дрожащая Мехрунисса почувствовала, что ей нехорошо. Ей необходимы были воздух и открытое пространство. Сказав Фатиме-Бегум, что она плохо себя чувствует, женщина пробежала к фонтану, расположенному в углу быстро пустеющего двора, и, усевшись на его мраморный бордюр, плеснула водой себе на лицо.
– С вами все хорошо, госпожа? – услышала Мехрунисса чей-то голос. Она подняла глаза и увидела Надию.
– Да. Просто я никогда раньше не видела ничего подобного. Не думала, что наказания в гареме могут быть так безжалостны…
– Ей еще повезло. Наказание кнутом – это еще не самое страшное. Вы же наверняка слышали об Анаркали?
Мехрунисса отрицательно покачала головой.
– Ее живьем замуровали в стену в подземной тюрьме дворца в Лахоре, – рассказала Надия. – Говорят, что, если ночью пройти мимо этого места, можно услышать ее рыдания.
– А что же она сделала, чтобы заслужить такую смерть?
– Она была самой любимой наложницей падишаха Акбара, но взяла себе в любовники его сына, нашего нынешнего императора Джахангира.
Мехрунисса уставилась на служанку. Анаркали – по-видимому, так звали наложницу, из-за объятий которой Джахангира сослали в Кабул. Что за кошмарная цена за несколько мгновений человеческой слабости…
– А что же произошло в действительности, Надия?
Служанка расцвела. Было видно, что это одна из ее любимых историй.
– Страсть Акбара к Анаркали превосходила его страсть к любой другой наложнице. Однажды она рассказала мне, что, оставаясь с ней один на один, падишах заставлял ее танцевать перед ним голой, в одних только драгоценностях, которые он ей дарил. Однажды, во время великого праздника Новруз, он устроил обед, на котором заставил Анаркали танцевать перед ним и его вельможами. Сын Акбара Джахангир был одним из приглашенных. Он никогда не видел Анаркали прежде и был настолько поражен ее красотой, что дал себе слово овладеть ею, несмотря на то что она принадлежала его отцу. Он подкупил женщину, которая в то время была хаваджасарой, с тем, чтобы она привела к нему Анаркали, когда его отец покинет дворец.
– И их застукали вместе?
– Сначала нет. Но вожделение Джахангира росло, а вместе с ним росло и его безрассудство. Хаваджасара испугалась и во всем призналась падишаху. За это она умерла быстрой смертью. А потом падишах приказал, чтобы Джахангир и Анаркали предстали перед ним. Мой дядя был одним из телохранителей Акбара и все видел. Он рассказывал, что Анаркали умоляла сохранить ей жизнь – ее лицо было все измазано расплывшейся краской для глаз, – но Акбар ее не услышал. И даже когда Джахангир крикнул, что во всем виноват он, а не женщина, падишах велел ему замолчать. Он приказал, чтобы Анаркали замуровали в стену и оставили там умирать от голода. Что же касается шахзаде, рассказывал дядя, то все были уверены, что Акбар прикажет казнить его. Как только Анаркали увели, все придворные погрузились в глубокое молчание. Но, независимо от своих намерений и независимо от того, как он был зол на него, в последний момент Акбар не смог отдать приказ казнить своего собственного сына. Вместо этого он отправил его в изгнание в компании одного лишь его молочного брата.
– Я знаю, – кивнула Мехрунисса. – Его сослали в Кабул, когда мой отец был там казначеем.
– Но на этом история Анаркали не заканчивается. По крайней мере так мне кажется…