最
難
風
雨
故
人
來
Единственный иероглиф, который я знаю, – из двух штрихов. Ren. Он означает люди.
Крышка снимается довольно легко – как верхушка коробки из-под обуви; она сдвигается шурша, будто бы предупреждая о cвоем содержимом: длинных палочках, пахнущих дымом, разрушением и горелыми спичками. Аромат напоминает беспорядочную смесь цветов, вихрем погружающихся в темноту.
Палочки с благовониями. Почти такие же, как те, что лежат над бабушкиным и дедушкиным домашним алтарем, – только совершенно черные. Я осторожно беру одну из них, с трудом подавляя в себе острое желание ее поджечь. Между большим и указательным пальцами вдруг появляется необычное тепло, будто палочка нагрелась на солнце.
И тут – шепот. Самый далекий, самый тихий из голосов. Он доносится прямо из палочки.
Я подношу ее близко к уху…
Стук в дверь заставляет меня подскочить на месте.
– Минутку – deng yixia! – кричу я, впопыхах заталкиваю коробочку и перо в ящик и кидаюсь обратно в постель; в тот же самый момент дверь в комнату со скрипом приоткрывается.
Уайпо, смущаясь, смотрит на меня через щель.
– Привет, – говорю я; в ушах оглушительно стучит сердце. Не знаю, откуда взялось ощущение, что я должна что-то от нее прятать, и это странное волнение.
Бабушка подзывает меня к себе и говорит:
– Lai chi zaocan.
Zaocan. Завтрак. Точно.
Меня пронзает чувство вины: неужели все это время они ждали меня?
Ее взгляд падает куда-то рядом с постелью. Она быст-ро подходит к тумбочке и берет мамину цепочку, поворачивая кулон с цикадой так, чтобы он попал в струящуюся из-под штор полоску солнечного света. Лучи освещают камешек нефрита. Она указывает на меня, а затем, улыбаясь, что-то произносит.
Все, что мне удается уловить, это ni. Ты. Прежде чем я успеваю хотя бы попытаться понять смысл сказанного, она наклоняется ко мне, перекладывает мои волосы на одну сторону и надевает цепочку мне на шею.
Тяжесть цикады оседает у меня на груди. Уайпо берет меня за руку и вытягивает из кровати.
Обеденный стол ломится от еды. Я узнаю жаренные во фритюре масляно-блестящие палочки из теста; youtiao – любимое мамино лакомство, – вспоминаю я с острой болью; и прямоугольную лепешку shaobing. Там же множество блюд, которые я никогда не видела. Приготовленные на пару прямоугольные пирожные, сбрызнутые темным соусом. Миска с кусочками непонятного овоща – бесцветного и губчатого. Порезанный блинчик с блестящей белой кожицей, свернутый рулетом. Странный коричневатый суп.
В горле застревает ком. Мы нечасто завтракали в тайваньском стиле – всего пару раз в год, когда мама вдруг решала съездить в магазин азиатских продуктов; и потому эти редкие дни каждый раз были как праздник. Мы с Акселем – и папа тоже, если оказывался дома – набивали животы так, что приходилось пропускать обед.
Я задумалась о тех днях, когда она приходила домой с продуктами для подобного завтрака. Скучала ли она в эти моменты по Тайваню? Скучала ли по своей семье? Ей почти удалось убедить меня в том, что до родителей ей больше нет никакого дела.
Уайгон уже сидит; рядом с его локтем к столу прислонена деревянная трость. Он берет одну из посыпанных кунжутом лепешек, протыкает ее пальцем и разделяет на два слоя – словно раскрывает крылья бабочки. Внутрь он кладет cruller – китайский хворост – и макает все это в соевое молоко – точно так, как ела мама.
Кулон оттягивает шею; пальцами я ощупываю все выпуклости и впадинки цикады. Я пытаюсь представить, как бабушка с дедушкой – на тридцать лет моложе – сидят за точно таким же круглым столом и улыбаются – только не мне, а моей маме.
17
В тяжелой тишине ночи я наконец остаюсь в комнате одна.
Весь этот день я плавилась на солнце, по пятам следуя за Уайпо по уличному рынку, где в ярких пластиковых ведрах на кучках льда лежали огромные рыбины; на металлических тележках горками возвышались колючие ананасы; а какая-то женщина возила свою собаку в детской коляске в поисках общипанной чернокожей курицы. В конце Уайпо купила нам по стакану баббл-ти [5], и мы уселись на скамейке в парке и принялись наблюдать за людьми, потягивая через толстые трубочки шарики тапиоки.
Как же тут все не похоже на наши парки с широкими деревьями и их ниспадающими неряшливыми коричневыми бородами: цветы в форме звезд, пахнущие кумкватом, длинные листья, развевающиеся, как флаги, и хлопающие своими ржаво-темными изнанками.
Мы смотрели, как дети наперегонки бегают по тропинке до маленькой площадки. В небе, словно конфетти, пестрели воздушные змеи: бабочка, феникс, крылатая обезьяна.
5
Баббл-ти (