— А что особенного? — заговорил он громче. — Я был бы счастлив повторить, но ты не ответила на мой вопрос.
Решив, что надо как-то заткнуть его раз и навсегда, Лейн хлопнула ладонью по столу и сказала так же отчетливо:
— Ладно. У тебя великолепная фигура, глаза твои растопят и камень, но должна признаться, что ты мне нужен только для секса.
Еще продолжая улыбаться, он признался:
— Напугала!
Ханна застонала во сне, и выражение торжества на лице Лейн исчезло.
— Думаю, нам пора двигаться.
— Давай еще выпьем, — предложил Фергюс.
Лейн отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо, и так наговорила лишнего. Кто знает, что я еще сболтну. — Она не дала ему ответить. — Пошли, наверное, Ханну надо уложить в постель.
Фергюс вздохнул.
— Раз нянюшка так считает…
Она поднялась, хмуро посмотрела на него, потом заявила ледяным голосом:
— Я оплачу счет.
Он с восхищением разглядывал ее.
— Второй раз за один день! Вот какая у меня девушка!
Его подмигивание привело Лейн в ярость. Она резко отвернулась и пошла платить.
В машине Фергюс уложил Ханну на заднее сиденье. Когда он выпрямился, Лейн как раз собиралась открыть переднюю дверцу, но Фергюс остановил ее.
— Лейн, я рад, что ты поехала с нами! Ты устроила Ханне праздник. Я признателен тебе.
Искренность, с какой он сказал эти слова, слегка смутила Лейн. Она старалась не смотреть на него, чтобы не выдать собственных чувств. Усилившийся к вечеру ветер трепал концы воротника его рубашки.
— Я уже отказалась от мысли мстить тебе за то, что вынудил меня поехать с вами, — призналась она и только после этого взглянула на него. — Хотя сомневаюсь, что праздник у Ханны получится благодаря мне. Это заслуга дельфинов.
— Значит, вы обе устроили праздник мне, — сказал Фергюс.
— Хватит петь дифирамбы! — Недовольство Лейн было смягчено легкой насмешливостью.
— Почему? — улыбнулся Фергюс.
— Просто я… — она растерянно пожала плечами, — вообще не заслуживаю твоего внимания.
Эти слова вошли в противоречие с ее реакцией на последовавший поцелуй, которому Лейн отдалась самозабвенно.
Казалось, чудесный заключительный аккорд прекрасно проведенного дня, так нет, ей удалось разрушить все очарование на последнем отрезке их путешествия.
То ли из любопытства, то ли для очистки совести она спросила:
— Сколько правды в том, что пишут о тебе, Фергюс?
— Наверное, столько же, сколько в том, что пишут о других. Очень мало.
— Значит, история о твоем безумном прошлом — чистая выдумка?
— Позволь уточнить, о какой стороне моего безумного прошлого ты говоришь?
— Я не уверена, что осмелюсь повторить, — неожиданно ответила она.
Тон его стал насмешливым.
— Впервые за все время, по-моему. Хочешь, чтобы я это сделал за тебя? Прожигание жизни, запойное пьянство и разбитые сердца — это у меня в прошлом?
— Ну… не думаю, чтобы я выразилась именно так…
Фергюс, казалось, перестал ее слышать, его как будто прорвало.
— Деньги и слава пришли, когда я был слишком молод, чтобы справиться с этим, и слишком глуп, чтобы не купиться на лесть. Самый подходящий возраст для того, чтобы тешить свое тщеславие и упиваться этим. Слишком поздно начинаешь понимать, что профукал значительную часть своей жизни. При всем при этом сомневаюсь, чтобы я постоянно вел себя так… но ты, как и я, понимаешь, что именно в этой грязи, словно свиньи, любят копаться представители прессы.
— Как будто упразднили этику, — поддержала его Лейн, как бы разговаривая сама с собой. — Каждый считает, что играет по правилам, не задумываясь о последствиях.
— Только не пойми меня превратно. Я не говорю здесь о тех немногих самодовольных знаменитостях, которые просто умоляют таких репортеров специально создавать им скандальную славу. Это совсем другое.
— Полагаю, те, кто поумней, со временем становятся осмотрительнее, — пробормотала Лейн, удивившись, что машина замедляет ход.
Фергюс свернул с дороги, и Лейн вопросительно посмотрела на него, когда он поставил машину на ручной тормоз и повернулся к ней, чтобы продолжить разговор.
— Или меняются. Людям вообще свойственно меняться. С возрастом приобретается жизненный опыт. Впрочем, все это было так давно.
— Я понимаю, — нежно поддакнула она. — Извини, мне не следовало заводить этот разговор.
— Отчего же, меня радует, что ты проявляешь ко мне интерес.
Какая-то недоговоренность висела в воздухе, но Фергюс снял машину с ручного тормоза и поехал.