— Но ведь ты не могла знать, что мне предложат твой сценарий или что я соглашусь на эту роль?
— Конечно нет! Произошло чудо! Я не могу поверить в такую удачу до сих пор.
— А навязчивая идея? Что произошло с ней?
Теперь уже Лейн стала пристально вглядываться в его черты, дойдя до губ, она улыбнулась, освободившись от необходимости лгать.
— Может… слегка размыта… но по-прежнему имеет место. Женщины нелегко отказываются от своих фантазий. Обычно считается, что только благодаря им они и живут.
— Значит, реальный Фергюс Ханн тебя разочаровал? — Он попытался задать этот вопрос небрежным тоном.
Лейн медленно покачала головой.
— Ни в коем случае. Даже оказался лучше.
Он скептически посмотрел на нее.
— Теперь я точно знаю, что ты больна. В кои-то веки говоришь правильные вещи.
— Я не стою твоего внимания. Становится плохо от того, что мне достается его так много, плохо от того, что я кричала на тебя. А вчера был такой чудесный день… Теперь мне плохо, что я облила тебя слезами…
— Подумаешь… слезы… Может, нам обоим твои слезы пошли на пользу. Ты бредила и несколько раз упомянула Лиззи.
— Правда? — Лейн вздохнула. — Да, я видела ее и расстроилась, что до сих пор не оплакала ее, не давала себе воли. — Она протянула к нему руку. — Мне жаль, Фергюс, что я использовала тебя как жилетку.
Он водил большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
— Ты правда не понимаешь, почему я здесь?
Его серьезный вид насторожил ее.
— Я имею в виду то, что сказал тебе вчера вечером, — пояснил он. — Я хочу тебя ради тебя… а не для того, что ты называешь сексом. Мне нужны серьезные отношения, Лейн, и я хочу, чтобы ты отнеслась к этому предложению внимательно.
Она открыла рот, но он приложил к ее губам палец.
— Подумай вначале хорошенько и вообще тебе пора спать.
Он встал и поцеловал ее в лоб, прежде чем направиться к двери. Взявшись за ручку, он обернулся. К нему вернулась обычная его насмешливость.
— Хотя, по-моему, нам стоит включить и секс. Стыдно упускать такую возможность, тем более с таким телом, как у тебя. Прими это во внимание тоже, ладно?
В последующие три дня Фергюс непременно проводил какое-то время в обществе Лейн, проверяя, как идет выздоровление, рассказывая о съемках, повторяя свой текст или заставляя ее поесть.
За всю свою жизнь Лейн не спала столько, сколько в эти дни. Единственное, что нарушало ее покой, это просьба Фергюса подумать о «серьезных отношениях», и она была благодарна ему за то, что он больше не касался этой темы. То и дело в дверях возникала Ханна, чтобы помахать ей ручкой. Ее предупредили не утомлять больную. В желающих опекать Ханну, пока ее отец работал, недостатка не было.
По мере того как силы возвращались к Лейн, в ней росло беспокойство по поводу дальнейших планов. Похоже, в ее присутствии здесь особой необходимости не было. Съемки подходили к концу, средства, отпущенные на натуру в Греции, были исчерпаны, остальную работу над фильмом предполагалось проделать на студиях в Англии. Ей разрешили сидеть на балконе, где она могла писать и дышать освежающим бризом. Временами она откладывала ручку, заставляя себя подумать над ответом, который ей придется дать Фергюсу, и о предстоящем возвращении домой. Истина заключалась в том, что любые отношения с Фергюсом были для нее неприемлемы. Они оба хорошо это понимали. Ей верилось и не верилось в их взаимное уважение и влечение. Кто она такая? Как может обычная женщина вообразить близкие отношения с мужчиной, о котором мечтают миллионы женских сердец?! Все это необоснованные надежды, пустые иллюзии… лучше оставить как есть, неважно, что мысль о разлуке причиняет боль.
Скорее бы уж увидеться с Роуэном и получить билет на обратную дорогу. Так будет легче, потому что, чем дольше она общается с Фергюсом, чем больше узнает его, тем болезненнее будет их предстоящее расставание. С первого дня ее болезни он ни разу не притронулся к ней, если не считать эпизода с мытьем головы. Она была еще слишком слаба, чтобы сделать это самостоятельно, а Фергюсу надоело слушать ее постоянные сетования на то, что ее волосы похожи на крысиные хвосты. Он ухитрился вымыть ей голову в умывальнике. Сам по себе процесс достаточно интимный, чтобы послужить прелюдией к постельным отношениям.