Лейн уставилась на него и, не в силах сдержать своих чувств, воскликнула:
— Но это отвратительно!
Помолчав, Фергюс вынес приговор себе.
— Самое отвратительное, что я женился на ней, обманывая себя надеждой, что с рождением Ханны все переменится. Дарси действительно поначалу увлеклась материнством. Но это был всего лишь интерес ребенка к новой игрушке. Как замужество, так и Ханна существовали для нее чисто формально, — увлекала новизна переживаний. Через месяц мне пришлось по работе уехать на Дальний Восток и я нанял няню заботиться о Ханне до моего возвращения. К этому времени Дарси не только снова стала пить, но и, я об этом не знал, употреблять легкие наркотики. Не желая того, я финансировал ее привычку.
Он нерешительно посмотрел Лейн в глаза.
— Дарси всегда была испорченной девочкой из богатой семьи, которой без труда было дано слишком много с самого начала ее жизни. Если все получать на блюдечке, нет удовольствия от маленьких радостей, которые дарит жизнь. Куда в таких случаях обращают свои взоры те, кто хочет испытать острые ощущения? Мужчины? Что-нибудь необычное, рискованное или преступное? Очень скоро опускаешься все ниже и ниже. Ты можешь считать, что я слишком суров с Ханной. Но я сделаю все, чтобы мой ребенок не пошел той же дорожкой, что Дарси.
Лейн покачала головой.
— Я не считаю, что ты слишком строг с Ханной, Фергюс.
Он отпил из бокала и снова погрузился в прошлое.
— Вскоре после моего возвращения Дарси сбежала, и у меня не оставалось другого выхода, как привезти Ханну к себе домой в Англию, где была работа и где я мог проводить с ней какое-то время, нанимая няню. Но постепенно моя мать забрала Ханну под свое крыло. Как ты поняла, если условия работы позволяют, я забираю Ужастика с собой, чтобы дать матери передышку.
— И Ханна с тех пор не встречалась с матерью?
Он поставил бокал.
— Нет. Полтора года спустя Дарси появилась. Ей нужны были деньги. Она уже перешла на героин и была настолько больна, что я поместил ее в одну из лучших клиник Штатов. Не могу сказать, сколько раз она с тех пор выходила оттуда и снова ложилась. Однажды, когда мне захотелось взять с собой Ханну, чтобы познакомить с женщиной, давшей ей жизнь, я серьезно задумался, как объяснить ребенку, что мать отказалась от нее или что она не в своем уме из-за наркотиков.
— А что ты мог сказать? Что сказал?
— Что, когда она была маленькой, мама заболела и через несколько месяцев умерла. Не очень жестоко?
— Думаю, при таких обстоятельствах — не очень. А что, если Дарси вылечится и захочет увидеть дочь? Твои отношения с Ханной окажутся под угрозой.
— Мне придется смириться с этим, объяснить обстоятельства и положиться на сострадание дочери. А что еще я смогу? Ужас в том, что я сам сотворил все и теперь расхлебываю последствия.
— Ты по-прежнему винишь себя?
— Каждый несет свой крест.
Он сказал это без малейшего намека на жалость к самому себе, и Лейн захотелось прикоснуться к нему.
— Пусть тебе послужит утешением, что Ханна растет чудесным ребенком. — Она ободряюще улыбнулась ему. — Где бы мы были без нее?
— А ты еще удивляешься, что я тебя люблю. Послушай, я не могу предложить тебе общепринятый брак, Лейн…
Она знала, что лицо ее мучительно исказилось, но ничего с этим не могла поделать.
— …но мне нужны серьезные отношения. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала настоящей матерью Ханне. Понимаю, проблем много, но, если ты отказываешь мне, сделай это убедительно… без этих глупостей о твоей карьере, моей карьере или о моем прошлом и коллегах женского пола.
— Для меня они звучат вполне убедительно. — Лейн удалось сказать это мягко.
— Они не убедительны, — просто ответил Фергюс. — Я хочу, чтобы в оставшееся время на Скае ты хорошенько обдумала мое предложение.
— Фергюс, я приехала сюда, чтобы писать… чтобы уйти от душевной сумятицы.
— Чтобы спрятать голову в песок, а от жизни не спрячешься.
— Не считай меня неблагодарной. Я признательна тебе…
Фергюс отодвинул тарелку и встал.
— При чем тут благодарность и за что? Разберись, ты любишь или нет. Все должно быть просто.